Джон Норман - Приз Гора

— Тогда я уже ничего не понимаю, — призналась женщина.

— Уверен, Ты помнишь, как тот, кого Ты теперь благоразумно именуешь Господином Джеффри, что говорит о том, как быстро Ты учишься, сообщил нашей прекрасной гостье, что, по пути к её апартаментам, в которых ей предстоит провести ночь, есть другая комната, которую он хотел бы ей показать.

— Да, — неуверенно сказала его невольница.

— И он ей действительно покажет ту комнату, — заверил её сидевший на стуле мужчина.

— И каково же назначение этой комнаты, Господин? — полюбопытствовала Эллен.

— Это камера обработки рабынь, — ответил он. — Там нашу прекрасную гостью разденут, возьмут отпечатки пальцев рук и ног, тщательно обмерят, внеся результаты в её бумаги. Потом ей выжгут клеймо и наденут ошейник, после чего бумаги будут окончательно засвидетельствованы. Оттуда её уже в цепях отведут в предназначенные для неё апартаменты, рабскую клетку, в которой она проведёт следующую ночь. Кстати, в той клетке её будет ждать золото, все двадцать слитков двойного веса, аккуратно сложенных в углу. А кроме того, как только её прикуют цепями к стене, она сможет увидеть, что прямо перед ней с потолка свисает мешочек с алмазами. Вот только дотянуться до него она не сможет. Мы же не хотим, чтобы она была в состоянии достать их, и сделать какую-нибудь глупость, вроде попытки спрятать некоторые из них внутри своего тела. Достаточно скоро, не далее как завтра, ей предстоит узнать, что теперь она принадлежит Джеффри.

— Как Вы могли так с ней поступить? — возмутилась женщина.

— Не вижу никаких трудностей, — усмехнулся Мир.

— Господин! — протестующе воскликнула она.

— Это подходяще для неё, — пожал он плечами. — Она — женщина. Всё женщины должны быть рабынями.

— Да Господин, — простонала его рабыня.

— Это правильно для них, — добавил мужчина.

— Да, Господин.

Эллен вдруг почувствовала, что дрожит. Для неё ещё острее стало ясно, что она стоит перед ним на коленях голой и в его ошейнике. А ещё она знала, что была рабыней в глубинах своего сердца и живота. Но, могло ли быть так, что то, что было настолько правильно для неё, настолько очевидно верно для неё, быть правильно и для всех остальных женщин. В своём сердце, она уже начала бояться свободных женщин, даже не повстречав пока ни одной из них. Настолько они должны быть гордыми и великолепными, настолько высокими и пугающими, думала она. Но в то же время, она задавалась вопросом, могли ли они, действительно, настолько отличаться от неё самой? Разве не несли они в каждой клеточке своих тел, в каждой из миллиардов клеточек из которых сложены их тела, того же самого генетического наследия, бравшего начало от пещер и кожаных шнуров? Быть может, подозревала Эллен, что, на самом деле, не столь уж они и отличались от неё. «А смог бы вообще кто-нибудь найти отличия между ними и мной, — спросила она себя, — если они, также как и я, стояли нагими на коленях, с ошейником на горле, перед бескомпромиссным, могущественным, мужественным господином».

— Обратила ли Ты внимание, как обрадовалась она, узнав, что отобранные ею женщины, бывшие прежде её конкурентками, врагами или соперницами, которых она перечислила, были похищены, доставлены на эту планету и порабощены?

— Да, Господин, — кивнула она, вспомнив довольное лицо Эвелин.

— Теперь она просто последует вслед за ними, — усмехнулся мужчина, — просто теперь пришла её очередь.

— Да, Господин, — вздохнула Эллен.

Ей нетрудно было представить себе тот испуг, тревогу, ужас который могла почувствовать прекрасная гостья её господина, когда до неё дошло, какое решение приняли эти мужчины относительно её дальнейшей судьбы. Она на своём опыте знала, что может почувствовать женщина, когда перед её испуганным взглядом открывают похожее на тиски устройство, а затем закрывают и зажимают, но уже когда внутри его находится её левое бедро, а сама она лежит прикреплённой к станку для клеймения. Никогда ей не забыть, как она дёргалась и извивалась в бесплотных попытках вырвать запястья из легких, но прочных, и таких привлекательных браслетов, надёжно удерживавших её руки за спиной, когда на её глазах мужчина недолго, но тщательно примеривался к её плоти, направляя яростно раскалённое тавро. Навсегда в её памяти отпечатался сухой металлический щелчок сомкнувшейся вокруг её шеи стальной полосы, и осознание того, что ошейник заперт на её горле!

— Но Вы обещали ей золото и алмазы, — припомнила она.

— И какое-то время она владела ими, — развёл руками Мир. — Безусловно, теперь, уже не владеет, поскольку рабыне ничего принадлежать не может. Скорее это она сама чья-то собственность. Ей даже не принадлежит её ошейник или те миски на полу, из которых она завтра будет есть и пить.

Эллен понимающе кивнула.

— Конечно, Ты сама понимаешь, что из неё выйдет красивая и желанная рабыня, — заметил мужчина.

— Да, Господин, — не могла не согласиться с ним она.

У неё не было никаких сомнений в этом. Из прекрасной гостьи однозначно должна была получиться, самая что ни на есть красивая и желанная рабыня, соблазнительный кусок клеймёного мяса, настоящий приз, трофейная плоть. Она, несомненно, оказавшись в открытой для просмотра клетке, вызовет настоящий ажиотаж.

— Так что, с ней всё в порядке, — усмехнулся он.

— Да, Господин, — согласилась рабыня.

— Кто знает? — пожал плечами Мир. — Возможно, со временем, Эвелин, а именно это имя решил оставить для неё Джеффри, и уже завтра она узнает об этом, в конце концов будет служить голой в этой комнате, как ещё недавно делала это Ты.

— Да, Господин, — прошептала она.

— А теперь, Эллен, — сказал мужчина, — Ты готова попросить послужить удовольствию мужчины? Любого мужчины?

И она решила убедить его в своей ценности, чтобы он мог уважать её, чтобы быть достойной его внимания, уважения и, возможно, даже любви. Ей так хотелось показать ему что она гораздо больше, чем он мог бы думать о ней, что она была не просто маленьким, хорошо сложенным, презираемым животным в его собственности, вся ценность которого состоит в том, что оно может извиваться в беспомощном восторге в цепях своего хозяина.

— За кого Вы меня принимаете? — возмутилась Эллен.

— Я не принимаю, — усмехнулся он, — я знаю, кто Ты. Итак, каков твой ответ на мой вопрос?

— Конечно, нет, — заявила женщина.

— Замечательно, — кивнул Мир. — Ступай в свою клетку.

— Господин? — поражённо и встревожено воскликнула рабыня.

Но в ответ получила лишь недвусмысленный взмах руки, дававший понять, что она может идти. Эллен вскочила на ноги и в испуге поспешила к своей клетке.

Теперь она боялась, что горячая вода и мыльная пена навсегда уничтожили её руки. Какими красными, грубыми, сморщенными они стали. Сможет ли господин полюбить их такими? Ни ей, ни другим девушкам, оказавшимся в этом ужасном месте, не были разрешены лосьоны и крема. Какой жёсткой и грубой стала кожа на её руках. Как такими твёрдыми и шершавыми руками прикасаться к его телу? Разве руки рабыни не должны быть мягкими и нежными? Разве господину не будет противно прикосновение таких рук?