Джон Норман - Приз Гора

— Возможно, он забыл о тебе, — предположил Гарт.

— А Вы не могли бы напомнить ему о том, что я здесь, Господин? — спросила женщина.

— Не говори глупости, — буркнул мужчина.

— Простите меня, Господин, — вздохнула Эллен.

Гарт переступил с ноги на ногу, словно собираясь отвернуться.

— Господин! — в отчаянии позвала его рабыня.

— Что ещё? — недовольно спросил он.

— Если вдруг Вы повстречаете его, скажите ему, что Эллен готова просить!

— И что это означает? — полюбопытствовал надсмотрщик.

— Он поймет, Господин, — попыталась она уклониться от ответа.

Гарт недвусмысленно потеребил плеть, висевшую у него на поясе.

— Пожалуйста, не заставляйте меня говорить, Господин, — простонала Эллен.

— Это — стандартная просьба кейджеры? — уточнил мужчина.

— Я не знаю, что такое стандартная просьба, Господин, — призналась она.

— О том, чтобы ей позволили ублажить мужчину, любого мужчину, — просветил её Гарт.

— Да, Господин, — прошептала Эллен, снова опуская голову до пола.

— Значит, теперь Ты готова просить об этом? — осведомился он.

— Да, Господин.

— Тогда Ты не только рабыня фактически, что и так очевидно, но Ты ещё и готова признать, что Ты — действительно рабыня, — заключил Гарт.

— Да Господин, — согласилась Эллен, и надсмотрщик убрал руку от плети.

— Если я его увижу, то я упомяну об этом, — пообещал Гарт. — Но я, признаться, сомневаюсь, что для него это будет очень интересно.

— Да, Господин, — обрадовалась женщина. — Спасибо, Господин.

— Продолжай работать, рабыня, — приказал он.

— Да, Господин, — выдохнула женщина.

Эллен добилась успеха в осуществлении своего смелого плана. То, что она была в железном поясе, должно было быть значимым, признаком интереса её господина к ней, его заботы о ней, его желания сохранить за собой право лишения её девственности, или, как здесь говорят, «открытия для использования мужчин». Он должен хотеть её, как особую рабыня, возможно даже привилегированную рабыню! Не для того ли он отправил её в прачечную? Он ждал от неё утвердительного ответа на свой вопрос, заданный ей тем вечером после ужина, ответа, который указал бы на её интерес и желание получить сексуальный опыт сам по себе. Что ещё мог бы означать этот скупой ответ кроме факта того, что она наконец-то набралась достаточно храбрости, чтобы вырваться из кандалов Земной пропаганды и откровенно признаться самой себе и другим, что она была сексуальным существом, человеческой женщиной с по-настоящему человеческими женскими потребностями. Конечно, это не могло означать ничего другого. Кроме того, Эллен не сомневалась, что он хотел, чтобы его рабыня, стоя перед ним голой на коленях, произнесла такую формулу, там самым, в полном соответствии с его программой мести, оскорбив саму себя ещё больше. Это дало бы ему возможность в очередной раз сделать её объектом своего презрения, возможность выказать ей своё пренебрежение, возможность вынудить её признать свою деградацию, к которой она пришла именно благодаря ему. Она, стоя перед ним, должна будет признать себя самой низкой из рабынь. Она должна будет добровольно признать себя тем, чем теперь стала, ясно дать понять себе, ему и другим, свою собственную презренность.

«Очень хорошо, — подумала Эллен. — Пусть будет так! Если, он хочет именно этого, я дам ему это, и добровольно, и значимо. Я — рабыня. Почему я не должна признать этого? Очевидно, что он решил, что я должна оставаться здесь, в прачечной, голой, потной рабочей рабыней, пока я не сделаю этого. Остаётся только признать, что его воля сильнее моей. Разумеется, это так. Моё желание — ничто. Это желание рабыни. Он — господин, я — рабыня. Я больше ни одной минуты не хочу оставаться в этом месте! Я сделаю всё, что он захочет, всё, чтобы избежать страданий этого помещения, этих тазов и жары! Но, — сказала она себе, улыбаясь про себя, — я думаю, что это в этом и состояла его проверка. Ему должна нравиться я. Возможно, он даже любит меня! Как только я попрошу его позволить мне служить мужчине, любому мужчине, он будет удовлетворён, и затем, конечно, сохранит меня для себя одного. Я так люблю его! Я хочу быть его рабыней и служить ему. И даже с первого взгляда, очень много лет назад, что-то во мне хотело быть его рабыней!»

Чуть позже Гарт снова вышел из прачечной. Нельса теперь работала в соседнем тазу. Кипяток в кувшине теперь разносила негритянка, с цепью на горле вместо ошейника, ожидавшая отправки вместе с грузом темнокожего торговца.

— Так значит, наша маленькая рабыня уже готова просить? — язвительно осведомилась Нельса.

Эллен, яростно теревшая чьё-то платье в тазу, сделала вид, что не слышит.

— Рабыня, — презрительно сморщившись, прошипела Нельса.

— Я не рассказала о том, что Ты почти ошпарила меня этим утром, — напомнила ей Эллен. — Возможно, мне стоит сделать это, когда Гарт вернётся в следующий раз.

— Спасибо за то, чтобы не выдала меня, — сказала Нельса, заметно побледнев.

— Возможно, я всё же так и поступлю, когда он вернётся, — задумчиво проговорила Эллен.

— Пожалуйста, не делай этого, — попросила Нельса.

— Я так понимаю, — сказала Эллен, — что, если бы Ты нанесла мне повреждения, тебя могли бы сварить заживо. А раз уж серьёзных повреждений на мне нет, то можно заключить, что твоё фактическое наказание может быть не столь серьезным.

— Пожалуйста, не надо рассказывать обо мне, — попросила Нельса.

— Мне кажется, что я даже понравилась Гарту, — заметила Эллен.

— Пожалуйста, не выдавайте меня! — взмолилась Нельса.

— Пожалуйста, что? — осведомилась Эллен.

— Пожалуйста, Госпожа, — выдохнула Нельса.

— Пожалуй, я подумаю над этим вопросом, — пообещала Эллен, вскидывая голову.

— Спасибо, Госпожа, — прошептала Нельса.

— А теперь продолжай работать, рабыня, — бросила Эллен.

— Да, Госпожа, — сказала Нельса.

— Эллен, Ты — глупая мелочная рабыня, — укорила её рыжеволосая Лаура.

— Я думаю, что я понравилась Гарту, — заявила Эллен.

— Не произноси его имя! — предупредила одна из сестер из Венны. — Тебя могут за это выпороть. К свободным мужчинам следует обращаться как «Господин», а к свободным женщинам — «Госпожа», если только не дано разрешение использовать их имена.

— Только такое разрешение, — подключилась вторая сестра, — почти никогда не дают. Кому из свободных людей, захочется, чтобы их имя пачкала своим языком рабыня? Я никогда не позволяла своим рабыням обращаться ко мне по имени.

— А мне показалось, что Гарту я понравилась, — повторила Эллен. — А ещё я никогда не была вне дома. Думаю, что завтра я попрошу, чтобы он позволил мне пойти с девушками, которые ходят на крышу развешивать бельё для сушки и проветривания.