Мерседес Лэки - Охотница [litres]

Я слегка улыбнулась:

– Уж это-то наверняка вырежут из роликов. Пойдем-ка совершим что-нибудь для поднятия рейтинга.

Похоже, разгром гоблинского базара основательно припугнул тех, кто шнырял по округе. Мы с Паладином решили немного развеять скуку и согнать всех, кого мы нашли, в общее стадо. Попадалась нам сегодня одна мелкота – букашки рядом с двумя Охотниками, экипированными оружием и добротной магией. Главной трудностью было не дать им уйти. В итоге мы поймали пару черных собак [24] Черные собаки – лохматые и большие, размером с теленка, псы с огненными глазами, которые могут наслать проклятие. Часто облик черной собаки принимают умершие предки. , целую толпу пикси, нескольких гоблинов в их естественном обличье и единственного красного колпака, довольно рослого. Красные колпаки те еще паршивцы. Они похожи на симпатичные садовые скульптуры, на этаких стареньких бородатых гномов в бриджах и курточках. Ростом они по колено человеку, а бывают и по грудь. Их отличительный знак – красный остроконечный колпак. Поэтому их так и зовут – красные колпаки. Но в руках у этих милых гномиков нож длиной в локоть, а от их кожи отскакивают малокалиберные пули. И колпаки они окрашивают кровью своих жертв.

Но красному колпаку не совладать ни с Охотником, ни даже с одной Гончей. Мы вдвоем с Паладином да еще с обеими стаями шутя уложили все собранное нами стадо. Возни немного, и парящим камерам было чем потешиться.

Я уже два дня кое над чем размышляла. И сейчас решилась наконец исполнить задуманное. Мы уселись в транспод, чтобы ехать в штаб, и я сказала Паладину:

– Можно мне на минутку твой перском?

Он посмотрел недоуменно, но перском дал. И я вбила туда контакты брата Винсента, самого вменяемого из лидеров общины Христовых у нас дома. И протянула перском назад.

– Не знаю, захотят ли твои переезжать, – задумчиво произнесла я. – Но такая возможность есть. Там у нас много работы, и никаких ядов в земле и воде. – Я кивнула на перском. – Это Христовые, поселение, где я несла дозор. На самом деле в том месте почти все Христовые, только они не все ладят между собой, а я не в курсе, к какому течению вы принадлежите.

По-моему, Христовые препираются из-за какой-то несусветной бредятины: нужно обрызгивать человека водой или погружать в нее целиком; нужно это проделывать сразу после рождения или подождать, пока человек подрастет и начнет понимать, что к чему. И это еще самые пустячные их споры.

Впрочем, пускай препираются на здоровье – лишь бы не трезвонили о Монастыре. Главное, что все без исключения Христовые прекрасно сознают: если они выдадут Монастырь, то власти заберут всех Охотников к себе в Пик и Гора останется без защиты. Кое-кому из враждебных Христовых мы не нравились, но еще меньше им нравилось быть съеденными и разоренными. Роль легкой поживы для пришлецов их точно не устраивала. Дисерей преподал им важный урок: быть правым и праведным не означает быть спасенным от бед и невзгод.

У брата Винсента на этот счет имелось вполне здравое мнение. «Забота Господа – наши души, – говаривал он, – а о телах мы заботимся сами».

– Знаешь, а тебе, возможно, показались бы близкими наши взгляды, если… – начал было Паладин.

Но я вскинула руку в предостерегающем жесте:

– Белый Паладин, ты мой куратор, но в остальном я уже большая девочка и как-нибудь сама разберусь. Я всю жизнь отиралась среди самых разных Христовых, и ни один из них меня не убедил. Давай и ты не будешь пытаться. Договорились?

Паладин слегка насупился, но кивнул. Было заметно, что он слегка раздосадован. Ну что ж, сколько я ни встречала в жизни Христовых, ни одному не нравилось, когда я говорила про их религию «Спасибо, не надо». Ничего не попишешь.

– Не знаю, как твои поладят с нашими. Не знаю, захотят ли они сниматься с места. Но у нас тоже есть шахты. Мы добываем в основном металлы. Много шахт заколочено, и там живут ноккеры, но они боятся огня и пуль, их могут убивать и обычные люди. Твои могли бы тоже добывать металлы на продажу. Зато у них была бы чистая вода и земля: можно пить без опаски и выращивать что хочешь. А земли у нас очень много, фермеров всегда не хватает. – Я пожала плечами. – Как я сказала – это возможность. Ваше право принять ее или не принять. Но если цивы вдруг задумают заменить ваших шахтеров машинами – это тоже их право.

Транспод встал у входа в штаб. Я проголодалась, поэтому быстро выскочила наружу. А Паладин завис. Он все сидел в трансподе и о чем-то напряженно думал.

Я оставила боекомплект в оружейне и тоже напряженно задумалась.

Что же получается: я только что с бухты-барахты дала почти незнакомому человеку наводку на Монастырь?! И где, спрашивается, моя голова?!

Но ведь Гончим он понравился… А у Гончих чутье в этом деле безошибочное. Ну и… Не могу я спокойно думать о людях, которые пытаются выжить на умирающей земле. По ту сторону Барьеров и так сплошь страдания и несчастья. А отравленная земля – лишняя свинцовая гирька к неподъемному грузу.

И еще я подумала об Учителях. Они рассказывали нам о сострадании.

Сострадание – это когда ты ставишь себя на место другого. Признаться, с Христовыми я это проделывать не пробовала. Но вот есть же Паладин, с его бременем вины. Возможно, они все такие. Они трудятся, а на плечи им давят тяжкие мысли, что это они во всем виноваты, что они заслужили кару. И они даже сами стремятся быть наказанными. Может, поэтому они такие озлобленные. Если все время себя есть поедом, поневоле ожесточишься.

Я не стала долго торчать в душе: очень уж под ложечкой сосало и хотелось поскорее очутиться в столовой. Перед выходом я задержалась на минутку и взглянула на рейтинг.

Вот это да! Я на втором месте. Но как это?..

Потом я вспомнила сегодняшние ролики других Охотников. А ведь даже наше стадо из букашек поинтереснее, чем то, чем занимался сегодня Ас. Я невольно скорчила презрительную гримасу.

«Ну что же, Ас, почивай пока на лаврах, коль скоро твое миловидное лицо не наскучило зрителю, – вещал экран. – Но однажды зрителю захочется взглянуть на тварь, эффектно гибнущую от твоей руки».

Я так и застыла на месте. Интересно, а зрителю никогда не хочется взглянуть на эффектно гибнущего Охотника?

Меня пробрала дрожь. Но я встряхнулась. Сейчас я умираю от голода. Больше всего на свете я хочу поесть, пока в столовую не ввалился Ас с компанией.

Но меня ждал приятный сюрприз. Первым человеком, которого я увидела, войдя в столовую, оказалась Карли.

Она выглядела уже окрепшей. При виде меня она нерешительно подняла руку, словно сомневаясь, узнаю ли я ее. Но я, забыв о голоде, опрометью кинулась к ней и плюхнулась за ее столик.