Мерседес Лэки - Охотница [litres]

У Паладина глаза полезли на лоб.

– У меня было такое предчувствие, – задумчиво произнес он. – То есть ты хочешь сказать, что оно у меня неспроста?

– Ага, – кивнула я.

Паладин закусил нижнюю губу. Потом побарабанил пальцами по перскому.

– Причины возрастания активности пришлецов за последние шесть месяцев, – запросил он вслух.

– Перенаселенность: вероятность пятьдесят четыре процента, – откликнулся компьютер. – Приказы ЦОУ: вероятность пятьдесят два процента. Кровная месть: вероятность сорок девять процентов. Прочее: вероятность до двадцати процентов.

– ЦОУ? А что это? – осведомилась я.

– Центр оперативного управления. Имеются признаки того, что Жители действуют слаженно. То есть у них тоже есть что-то наподобие ЦОУ, как у нас в армии. – Паладин поскреб затылок. – Хотя сам я никогда не встречал никаких доказательств. Но это ни о чем не говорит. И я не догадался справиться у перскома по поводу моих опасений.

– Я в этот раз прихвачу несколько гранат, – заявила я. – Но может понадобиться что-нибудь посерьезнее, типа Элит-отряда, или артиллерии, или прикрытия с воздуха, или хотя бы еще одного Охотника. Как думаешь, нам предоставят артиллерию и поддержку с воздуха?

– В Отстойнике вряд ли. Разве только какая-то тварь попытается снести Барьер, – честно ответил Паладин. – Или кто-нибудь такой же опасный пролезет внутрь.

В этот раз транспод доставил нас к другой части Барьера. Если память меня не подводит, где-то неподалеку мы уложили базар гоблинов.

В этот раз дверь, через которую мы прошли за Барьер, никто не охранял. И очереди из желающих очутиться на безопасной стороне тоже не было. Да и сама безопасная сторона оказалась на редкость безлюдной. Несколько огромных зданий без окон – скорее всего что-то промышленное – высилось вокруг еще одного огромного здания без окон. Паладин кивком указал на центральное здание.

– Тюрьма, – коротко пояснил он. – А вокруг нее фабрики. К фабрикам ведут подземные туннели. Люди здесь заперты в бетон и железистый металл. Поэтому пришлецам внутрь не пробраться. А что до заключенных… Ни одна тюрьма от побега не застрахована. Но кому охота бежать, если сразу окажешься на виду у всех, кто тут рыщет? Как лазерный луч в угольной шахте.

Весьма убедительно.

Местность тут была разгромлена еще больше, чем те кварталы, где мы Охотились в прошлый раз. Как будто тут вообще не ступала нога человека. Это не значило, что она тут не ступала. Это значило, что человек не оставил следов. Все здешние обитатели тщательно скрывались от посторонних глаз.

У меня на поясе висели гранаты. Даже дома они не были обязательной частью боекомплекта. Я вооружалась гранатами, только если мне предстояла очень нешуточная Охота. Или иногда – если требовалось взорвать что-в горах. Но для этих целей мы чаще пользовались самодельными тротиловыми шашками.

Эти гранаты были меньше тех, к которым я привыкла. Оно и к лучшему: сумею их забросить дальше. Для гранаты дальность броска – все-таки важная штука.

По ту сторону Барьера мы с Паладином разделились. Мне он сказал продвигаться туда, где мы несли дозор в прошлый раз, а сам отправился осваивать «неизведанную» территорию. Я начертила Письмена и призвала Гончих; мы с ними следовали нашей привычной соло-схеме. Шесть из семи Гончих заняли места вокруг меня, а Ча встал рядом. Я проверяла небо, а Ча – землю. Правда, у него чувства куда острее и разнообразнее моих.

Я нашла то место, где мы уложили базар гоблинов. Оно было пустынным; от мертвых гоблинов не осталось даже лужиц слизи. Ветер уныло свистел в развалинах, а я все думала о том отощавшем малыше. Поэтому, когда из-за отломанной цементной глыбы высунулся кролик, я не растерялась и натравила на него Ча. Тот догнал кролика, задушил и принес – то есть апортировал как охотничий пес.

Ча понял, в чем мой замысел: он всегда меня понимал. Мотнув головой, он подбросил кролика – и тот словно канул в небытие. То есть это только с виду в небытие.

Я-то знала, в чем тут дело: ведь когда мы не Охотимся, то ходим на охоту по-простому. И у Ча есть свое хитрое местечко в Потусторонье – выложь, как говорят охотники. В этой самой выложи он и складывает убитую мною дичь. Вряд ли кто-то из пришлецов заинтересуется уже мертвой добычей.

Сейчас мы с Гончими вели себя как дома: высматривали и вынюхивали пришлецов, а попутно искали, чем бы поживиться. И поживились дважды: вторым кроликом и белкой. Кроме пришлецов я высматривала кое-кого еще – того мальчугана.

Видимо, он насмерть перепугался, но, надо думать, наши с Паладином лица ему врезались в память – все-таки лица спасителей. И я предполагала, что он сам будет нас разыскивать. Я вернулась туда, где был базар. В уголке разбитого окна я заметила всклокоченную копну волос, из-под которой на меня внимательно смотрел глаз.

Я ничего не сказала. Лишь показала сначала на мальчика, потом на свои ноги.

Глаз округлился. Лохматый вихор пропал. Ча покосился на меня и по-собачьи ухмыльнулся: он слышал, что мальчик идет к нам. Я на секунду отвернулась от Ча, всматриваясь в дом, откуда должен был выйти малыш. И когда повернулась, наш охотничий трофей уже лежал возле лап Ча. Нет, серьезно, я понятия не имею, как он это проделывает.

И как раз в этот момент я почувствовала приближение Паладина. Он не окликнул меня, поэтому я разрешила себе пока не обращать внимания.

Мальчик опасливо вышел из-за угла и замер.

– Иди сюда, – позвала я негромко, но твердо.

Мальчуган бочком двинулся к нам, не спуская глаз с дичи. Я была права: он действительно совсем оголодал.

– У тебя родные есть? – спросила я, догадываясь, что нет.

Мальчик помотал головой. Ясно, почему он попался на гоблиновы уловки. Рядом не было взрослых, чтобы объяснить ему.

– А друзья?

В этот раз он кивнул.

– Тогда забирай это. Поде́лите между собой, – распорядилась я. – И впредь не верь никому, кроме Гончих и людей. Усек?

Мальчуган закивал так отчаянно, что казалось, у него голова оторвется. Он торопливо преодолел последние футы между нами, схватил дичь – и был таков.

– А мне и в голову не пришло.

– Насчет старой доброй охоты или насчет кормить детишек? – осведомилась я, разворачиваясь к Паладину.

– Ни то, ни другое. – Он провожал взглядом уже скрывшегося из виду малыша. – У меня была мысль взять сюда еду, но…

– Ну вот еще – тут еды полным-полно. Твои Гончие только рады будут принести тебе все, что ты подстрелишь, или словить кого-нибудь в воздухе. – Я рассеянно потрепала Ча за ухом – точнее, за тем, что у него было вместо уха. – Кролик тут, белка там – это капля в море, но…

– Ты не забывай, что я тоже деревня, – напомнил Паладин. – Один кролик частенько решает, продержишься ты еще денек или нет. Это было очень по-христиански – ну, что ты проявила сострадание.