Мерседес Лэки - Охотница [litres]

– Ваша задача – сбивать тех, кто попытается улететь, – сказал им оружейник.

Марк, его напарник и все их Гончие-летуны озадаченно воззрились на оружейника. И я подняла руку.

– Говори, Радка, – разрешил оружейник.

– У нас в горах водятся хищные птицы, и они проделывают одну штуку. – Чистая правда. Как и то, что эту штуку проделывали Гончие одного из Учителей. – Птица набирает высоту и начинает кружить – выглядывает добычу. – Я изобразила правой ладонью Гончую-летуна, помахав ею как крылом. Мой левый кулак был глазуном. – И, когда добыча поднимается в воздух, хищник складывает крылья, поджимает когти – или лапы, как у Гончих Марка, – и камнем падает вниз. – Я стукнула правой рукой по сжатому левому кулаку. – Хищник бьет жертву прямо по голове, но когти у него поджаты и не цепляют добычу. Хищник отлетает, а потом снова бьет жертву, пока та не свалится наземь.

Марк с напарником и оружейник кивнули: Марк и его товарищ понимающе, а оружейник одобрительно. И продолжил дальше излагать наш план.

Паулз и Ас стояли рядом. Я заметила, что между ними как будто есть какая-то незримая связь, словно они не обычные братья, а близнецы. Я прежде не видела их вместе на Охоте, и, сколько я знаю Аса, мне не доводилось наблюдать, как он проявляет братские чувства. А вот про Паулза сразу было ясно, что он из кожи вон лезет, лишь бы произвести впечатление на брата.

Оружейник велел всем работать только по двое и строго-настрого наказал каждому из нас не сводить глаз с напарника. Мы собрались ослеплять глазунов взрывами со вспышками и просто вспышками, но глазунов все же было очень много, да еще эти шакалы, да еще глазунчики-слетки: даже такая мелкота может взглядом вас обездвижить. Поэтому нам надлежало быть бдительными. Чтобы, если кому достанется от глазуна, мигом оттащить его подальше от смертоносного взгляда.

– Поэтому пускай вас прикрывают Белый Паладин и хотя бы по паре ваших Гончих, – заключил оружейник.

Ча припал на лапы и проскулил в знак согласия. Я точно знала, что внутренне он мечется. Ему до смерти хочется укладывать глазунов – и в то же время никак нельзя оставить меня без прикрытия. Но сейчас Ча мог расслабиться: ему дали приказ.

Я кликнула Душану, Бэгце, Ченрезига, Калачакру и Шиндже и указала им на оружейника:

– Пойдете вместе с его стаей. Ча и Хеваджра остаются со мной.

Душана фыркнул, что на его языке означало «да». Значит, решено.

Искра, Марк, оружейник и наши Гончие двинулись первыми. Расклад, казалось, был на сто процентов в пользу глазунов: во всем здании всего две двери, на второй этаж с выбитыми окнами попасть можно было только по железной пожарной лестнице. Наш отряд разошелся по двое; все выскользнули через провалы в кирпичной стене, где когда-то были двери. Осталась только наша четверка: Искра, Марк, оружейник и я. Мы осторожно взобрались наверх по пожарной лестнице, каждую секунду ожидая, что она вывернется из кирпича, или треснет, или вообще сломается под нашей тяжестью. Я облегченно выдохнула, когда мы все четверо вползли на второй этаж и распластались на животе. У оружейника был наготове гранатомет. Мы с Искрой принялись незаметными движениями пальцев чертить Письмена над гнездилищем.

Я судорожно жевала нижнюю губу, живот у меня весь скрутило, а две сети между тем медленно расправлялись одна над другой. Я старательно подвернула края обеих сетей, молясь про себя, чтобы глазуны ненароком не посмотрели вверх и не заметили там какую-то возню. Закрепив как следует сеть Искры, я постучала оружейника по локтю. Он покосился на меня, и я кивнула.

Оружейник навел гранатомет на логово и еле слышным шепотом начал обратный отсчет:

– Три… Два…

На счет «один» он выстрелил, а я прихлопнула гнездилище сетями и накрепко пригвоздила их края к земле. Вспышка ослепила глазунов, а сети в тот же миг накрыли их сверху.

А потом Искра заполыхала своими вспышками. Сразу стало ясно, почему ее так прозвали. Мои вспышки очень даже неплохи, но с ней тягаться мне и думать нечего. Не будь она Охотницей, могла бы зарабатывать на световых шоу. Это было что-то невероятное. Она выстреливала огненными цветами, разбрызгивала фонтаны искр, озаряла все вокруг ослепительным светом, от которого слезились глаза. Как светозвуковая граната, только без взрыва. И Искра выдавала свои фейерверки каждые несколько секунд. Мне даже смысла не было переводить манну на собственные вспышки. Я с мрачной решимостью навалилась на сети и следила, чтобы они нигде не ослабли и не растянулись.

Вспышки послужили сигналом остальным Охотникам. Те валом повалили из дверных проемов и открыли огонь. В глазунов летели пули и заклинания. Одновременно Гончие-летуны атаковали с воздуха и принялись сбивать беглецов, как я им показала. Слетки и шакалы не так велики, как взрослые глазуны, они легко пролезают через ячейки сети. Красноухие бестии с налитыми кровью глазами были нашей главной бедой. Они до чертиков шустрые. До меня то и дело доносились досадливые возгласы – очередной шакал сумел проскочить под плотным перекрестным огнем.

Оружейник сполз по внутренней стене здания к остальным, остались только мы с Искрой и Марком да Гончие. Марк методично сбивал слетков одного за другим из снайперской винтовки. Мои Гончие прилежно отвели глаза от поля боя и уставились на меня. Очень разумно: ни один глазун их не достанет, пока они смотрят в сторону.

У меня по спине ручьем тек пот. Я намертво вцепилась в кирпичи оконного проема. Глаза у меня щипало немилосердно, но я не решалась их прикрыть: я должна была видеть сеть сквозь ослепительные вспышки. Руки ныли от напряжения, все мышцы словно одеревенели – как будто я своими руками держала сеть, полную барахтающихся, рвущихся на волю глазунов, слетков и шакалов.

Некоторые все же вырывались. Мы с Марком знали, что без этого не обойдется: у нас была та же история с гоблинами. Иногда пришлецы растягивают невидимые волокна сети и освобождаются. Нам с Искрой ничего не оставалось, кроме как дать им уйти. Глазуна уложить труднее, чем гоблина, одним выстрелом тут не отделаешься. Половина нашего отряда сосредоточила огонь на глазунах и слетках, вторая половина занялась шакалами. Визга и крика внизу было много, но пока я еще ни разу не ощутила страшного надрывного всхлипа манны у себя внутри. Это значит, что пока никто не погиб.

Ослепляющие гранаты полыхали вовсю, но в световой стене тут и там возникали прорехи. Не важно: Искра тут же с легкостью их закрывала. Я в жизни так не радовалась напарнику, как в этой схватке.

Я держала сети крепко, и манна полноводным ручьем вытекала из меня.

И, понятное дело, не только из меня. Все мои товарищи тоже стремительно теряли силы, возможно даже еще быстрее, чем я. Но среди нас потерь пока не было, а ряды глазунов, слетков и шакалов редели на глазах.