Матвей Курилкин - Королевская кровь [litres]

А народу становится все больше и больше. Как только в глазах чуть проясняется, я вижу, что ворота уже тоже взломаны – я и не заметил, как это произошло. Солдаты пехотного легиона методично работают тараном, вынося парадные двери жилой части – не все же через окна лазить. Тикля не вижу. А что это я наблюдаю? Зрение восстановилось, кровь по лицу течет уже меньше. Пора и мне присоединиться. В замок влетаю вместе с пехотинцами, которые, наконец, справились с воротами.

– Что с Тиклем, ребята? – ору на ходу.

– Он через окно вошел, с первой полусотней. Где-то здесь!

Первый этаж уже зачищен – здесь никого нет. Откуда-то сверху доносится звон металла и крики. Там уже и так тесно, а вот неприметная дверь сзади выглядит подозрительно – тем, что еще не открыта. Я успеваю ухватить десятника пехотинцев прежде, чем он уберется наверх. Киваю на дверь. Слова не нужны – боец и так все понял. Таран втащить внутрь не представляется возможным, но это и не нужно. Тяжелая мраморная статуя варварски повалена – парни с матом, на выдохе, крушат дерево головой какого-то полководца прошлого. Пара минут, и мы уже спускаемся по узкой спиральной лестнице. Пытаюсь пролезть вперед, но мне не дают:

– Ты бы придержал коней, командир, – рассудительно говорит десятник. – Куда ты без шлема и без щита? Вон и так вся голова в крови.

Послушно отступаю. Действительно, что-то я вошел в раж, так недолго и болтом в брюхо получить. Замечаю, что кольчуга прорвана в двух местах, все тело болит, из неглубоких ран продолжает сочиться кровь. Надо же, как я ухитрился не заметить ударов? Мне даже дышать больно, пара ребер определенно сломаны. Расслабляться не время.

Спускаемся долго, мы уже гораздо ниже земли. Спуск наконец заканчивается крохотной сырой комнатушкой. Пахнет ржавчиной и стоялой водой. Нас никто не встречает. Еще одна дверь, и эту выбить было бы сложнее. Да и не нужно – она не заперта. Короткий тоннель, металлическая лестница наверх. Нет сил подняться. Да и не нужно. Десятник с тремя бойцами, отправившиеся на разведку, быстро возвращаются:

– Это подвал одного из домов на площади. Никого нет, жильцы убиты.

К моменту нашего возвращения в замок бой уже закончен – по замку бродят ликующие горожане. Нашли склад с зерном и другими припасами. Очень большой склад, как раз и предназначенный для хранения запаса на случай осады. И он забит под завязку. Более того, кто-то из наших уже нашел архив Совета, и, если бумаги не врут, в городе еще три таких склада под охраной городской стражи. Часть жителей уже отправились проверять. Если охранники не сбежали, я им не завидую. Двое остававшихся в городе членов Совета сбежали под охраной тридцати наемников по подземному ходу, зарубив по дороге десяток легионеров и пару десятков горожан. Еще полсотни наемников сдались в плен. И около полутора сотен погибли во время штурма.

У нас потери оказались не такими большими. Общее количество убитых – пятьдесят семь человек, еще почти сотня раненых. Все-таки расслабились, не ждали нашего визита. Растерялись. Обычно соотношение потерь при штурме один к трем в пользу обороняющихся, а никак не наоборот. Остаток ночи я вытаскивал самых тяжелых. Сначала – с помощью Говорны, которая делилась со мной энергией, а когда девчонка выдохлась – самостоятельно. Слава богам, нашлись в городе еще четыре лекаря, так что часть раненых они взяли на себя. Правда, лечили не только солдат, но пострадавших горожан было меньше – отсутствие брони сказывалось. Там, где солдат, одетый в кольчугу и стеганку, мог отделаться сломанными ребрами, гражданский, защищенный в лучшем случае кожаной курткой, получал двадцать сантиметров стали в грудь. Так что раненых было меньше, но они тоже нуждались в помощи. Через пару часов после рассвета меня нашел Тикль, который с двумя полусотнями весь остаток ночи носился по городу, подавляя немногочисленные очаги сопротивления.

– Командир, тебе бы передохнуть и полечиться, – осторожно предложил тысячник пехотинцев, дождавшись, когда я закону совмещать кости бойца, ухитрившегося сломать ногу во время штурма. – Выглядишь, будто того и гляди помрешь. Во время штурма впереди всех на стену зачем-то полез, так и теперь еще силы тратишь. Смотри – у тебя пациенты уже лучше, чем ты сам выглядят!

– Да, – кивнул я. – Вроде бы больше никто не помирает. Пожалуй, здесь я больше не нужен. Но нужно срочно двигаться к Альтигу. Узнать, как там у ребят.

– Ага, сейчас поедем, – серьезно кивнул лан Арно. – Я уже распорядился, чтобы лошадей запрягали. Пойдем вон пока хоть горло промочим.

Бывший наемник помог мне подняться и усадил на лавку, чуть не насильно впихнув в руки кружку с каким-то варевом. Это оказался травяной отвар, очень приятный на вкус. Прохладной волной он ухнул в желудок, распространяя по всему телу легкость и свежесть. Я удивленно глянул на Тикля, а потом сознание окончательно уплыло, и я уснул. Последнее, что услышал, была фраза Тикля, обращенная к кому-то из сотников:

– Ну вот, а ты – распознает, распознает! Я с этими травками брату в детстве слабительное ухитрялся всучить, а тут какое-то снотворное!

Последней моей мыслью перед тем, как провалиться в сон, была: «Никому нельзя верить!»

Проснувшись, я уже не был зол на Тикля. Как ни крути, а он был прав – я довел себя до истощения. Если бы не остановился вовремя, мог бы и совсем надорваться. Я очень хорошо прочувствовал правоту наемника. Болело все тело. Короткая ревизия организма показала, что восстановление за счет внутренних резервов практически не движется, потому что резервов не осталось. Кто-то подлатал мне сломанные ребра, раны на голове и на груди тоже закрыты, но даже до условно сносного состояния еще далеко. Ужасно хотелось снова провалиться в сон, но, во-первых, нужно было срочно подкрепиться, иначе снова проснусь я в еще более отвратительном состоянии. А во-вторых – нужно было узнать, все ли в порядке с Ингой. Ее оставили в двух километрах от столицы, под охраной десятка ребят из охотничьего легиона, а также Рина и Бурундука. Карету укрыли в кустах, просто на всякий случай. Актриса была возмущена, но не сопротивлялась – понимала, что во время штурма будет только мешать, и не стала настаивать на необходимости собственного участия в авантюре. Злилась, правда, ужасно – но больше на себя. Даже ухитрилась стребовать с Говорны обещание позже обучить ее каким-нибудь шаманским трюкам.

– Если бы я могла быть полезной, меня не стали бы прятать в кустах, как какую-нибудь безделушку, которую и потерять жалко, и пристроить некуда, – сердито ворчала девушка, когда мы прощались.

Третья причина для беспокойства была не менее важна. Я так и не узнал, чем закончилось дело в Альтиге, и, самое главное, нашли ли Хамелеона.