Александр Шушеньков - Бесконечная жизнь майора Кафкина [litres]

Говорящие пустоты? Нет! Личности двадцать третьего века, извольте уважать! Ну и пусть обычный человек прошлого – хоть неандерталец, хоть, прости господи, австралопитек, хоть Аристотель или Эйнштейн – ни черта их не разглядят; а Ньютон, тот вообще плюнет на пол, разотрет да пошлет куда подальше…

Мудрейший Декарт сказал: Cogito ergo sum. А коли мыслит полевая структура, стало быть, она существует! Человек, то есть разумный информсгусток, – это звучит гордо!

Итак, хоть они и не имели языков и ушей, но общались интенсивно. И порой даже темпераментно. Причем, что интересно: академик Семен Моисеевич Сатановский и мюнхенский управроб первой категории Эмма Моргенштерн пользовались словами и оборотами, смысл которых и самим им давался иногда с трудом.

– Не к этому я стремился, Эмма, ох, не к этому, – озабоченно нашептывал в невидимое ухо собеседника Сатановский. – Я с коллегами мечтал об освобождении тела от оков смерти, о раскрепощении, простите за высокий слог, души! А что мы получили, спрашиваю я вас? А?

– Да, что мы получили?

– Тюрьму! Вечную темницу, вот что! Вы, конечно, человек еще молодой, вам жить да надеяться. Считайте, что вам еще повезло хоть немного пощупать себя настоящим человеком: с телом, с кровью и кожей. Эх, дед-то ваш, Олег Розе, в молодости, в людском натуральном обличье, парень был хоть куда! Помню, как мы с ним летели на IX Международный футурологический конгресс. Какие были времена, какие коктейльчики пили!

Сатановский огорченно вздохнул, вернее, изобразил вздох, так как ни носа, ни легких не имел, и продолжил:

– Я, благодаря ему, можно сказать, встал на путь духовного освобождения плоти, с ее, разумеется, сохранением; плюнул было на свои исследования дурацкие и зажил, как и должен жить нормальный человек. Солнце, воздух и вода нам товарищи всегда!

– Понимаю, – попытался подыграть собеседнику Эмма Моргенштерн.

– Ну, конечно, «понимаете», – желчно отреагировал Сатановский. – Все было замечательно, и конгресс этот я побоку пустил, и в Россию к жене не стал возвращаться. Даже фамилию поменял принципиально на противоположную, чтобы, так сказать, новую жизнь начать.

– В каком смысле? – не понял Моргенштерн.

– Был я раньше Поповым. От родителя фамилия досталась. Тому – от его отца. Отцу, сами понимаете, – от деда. Фамилия, замечу, нелепая. От слова «поп», то есть священнослужитель. Жрец Бога. А я в Бога никогда не верил, Эмма. Да и как мне, доктору физико-математических наук, верить? Тем более что я работал в области бессмертия? А?

– Ну да.

– Я ведь, милая моя, сначала, как и все прочие, мечтал о вечной жизни. Даже заключил договор с проходимцами, торгующими человекотушами.

– Это еще что такое?

– Аферюги выпускали телозаготовки с пустым мозгом. Понимаете? Выращивали биологический продукт в форме человеческого тела, гальванизировали, так сказать, его. Получался этакий кадавр, живое существо, лишенное мозга. И в него можно было потом через биоинтерфейсы впендюривать, образно выражаясь, интеллект человека. Ясно?

– Кажется, да.

– Ну вот. Я и заключил договор с несколькими фирмами. А когда попал в авиакатастрофу, они меня начали штамповать, христопродавцы. Это при живом-то человеке! Сколько потом было юридических проблем, вы бы знали, Эмма! Я-то понимал, что я, это – я, а как другим доказать? Те двойники, тоже, сволочи, в грудь себя били. Ох, натерпелся. Их потом в судебном порядке того-с… Благодаря мне, между прочим, аферюг и разогнали, а заготовки на колбасу употребили. Но ведь скольких людей аферисты смогли сделать живыми трупами, вы бы только видели! Сотни тысяч, как выяснилось потом. Какие драмы разворачивались, когда двойники за наследство дрались или, как я, воскресали! Не сразу навели порядок. Вот так!

– Да, нам про это во время учебы довели. «Псевдоживые зомби».

– Ну, кто как называл. Я, когда в Германии решил остаться, дай, думаю, и фамилию поменяю. Чтобы уже никакая скотина и телозаготовка под меня опять не подстраивалась. Принципиально на противоположную. А кто противоположность попам и Богу? А?

– Кто?

– Сатана, моя дорогая! Ниспровергать так ниспровергать! Эхма, мог бы и притормозить, не делать резких движений. Загорай себе и любуйся окружающими… Тщеславие проклятое! Упросили вернуться в науку. Вот и пожинаю плоды. Вам-то проще: с рождения, можно сказать, оцифровали да запихнули в Х-пространство, так что даже не успели толком почувствовать солнце на коже! Помните свою кожу?

– Нет, – призналась Моргенштерн. – Я тогда маленькой была. Кожа штука малопригодная для жизни. Мы знаем из Википедии, что она крайне чувствительна к физическим воздействиям. Может запросто порваться, если, допустим, по ней ножом полоснуть. Кислоту не выдерживает.

– При чем здесь кислота, Эмма! – с заметным, если так можно выразиться, раздражением ответил Сатановский. – Какая кислота, когда я говорю о Солнце! Меня соблазнили должностью и безграничными возможностями финансирования, а я и клюнул. Господи, и зачем мне это бессмертие? Вы только представьте, как все было: парк, лето, нудисты, размышления о Вечном. Понимаете? Эх, жалко, что вас тогда рядом не было! Вы бы меня вдохновляли. Можно просто загорать, и плевать на кислоту! И бабка ваша, Синтия, красавицей была; такое вымя, понимаешь ли! Эх! Если слишком жарко, пожалуйста, можно искупаться, вода рядом! А?

– Что значит «жарко»? – не понял Моргенштерн. – Вы в последнее время стали непонятно выражаться.

– Ясно дело, «непонятно»! Вам этого действительно не понять! А нам, старикам… Какого лешего, спрашивается, конгресс принял рекомендацию о поголовной цифровизации и тотальном бессмертии? Почему ООН пошла на поводу? А может, я не желал терять человеческое тело и становиться голограммой?

– Ну, вы же сами стояли у истоков?

– Стоял! Даже предложили возглавить Академию Третьего тысячелетия. Вот поэтому и понимаю все лучше других!

– Сами провели эксперимент на себе.

– Провел! И понял, что, хоть науку и не остановишь, но есть гнилые ветви. Примерно, как идти, идти, да и упереться в тупик. Хотел вернуться в тело; тогда еще была возможность. Да-с! Все это яйца выеденного не стоит! Вы, кстати, и понятия не имеете, что такое «выеденное яйцо»!

– Почему? Яйцо – это…

– Теоретически! Только теоретически! А вот так, чтобы яишенку поджарить? Да с сальцом! А? Пробовали?!

– Вы же знаете, Семен Моисеевич.

– Именно, что знаю, матушка! У меня и сейчас слюнки текут, образно выражаясь. Вот чего мы лишились, обретя это проклятое бессмертие! Дар Сатаны! – импульсивно выкрикнул Сатановский. – Ни тебе желудка, ни тебе носа. Розу понюхать невозможно, едрит твою мать, не говоря уже о том, чтобы просто поесть в охотку!