Ник Перумов - Гибель Богов [Трилогия] [litres]

Герольды провозгласили появление Владычицы; к облакам взлетели приветственные возгласы собравшихся, от которых, как утверждали придворные хронисты, «птицы оглушёнными падали с неба»… Распорядители выкрикнули первую пару.

Однако Трогвар не видел ни красочного выхода Владычицы, ни начала первых поединков. Он лежал на соломе в каком-то сарае, куда его привел Капитан Умбато, лежал, раскинув руки и очистив свои мысли от всего суетного. Ход турнира совершенно не интересовал его. Пусть кто хочет бьется за Приз Владычицы, пусть кто хочет тешит себя никчёмной победой в шутовском поединке, когда на сражающихся надеты двойные доспехи, а в руках – тупые мечи; Трогвара ожидала встреча с настоящим мечником, и сейчас следовало как можно скорее забыть об этом. Крылатому Псу предстояло вызвать у себя такое, к несчастью, редкое состояние, когда ты словно растворяешься в потоках протекающей сквозь тебя вселенской Силы; ты растворяешься в этих потоках, ты повелеваешь ими и, раскрутив при их помощи тяжёлый маховик своей внутренней силы, даёшь ей истечь через твою кисть; и тогда кажется, что меч становится словно продолжением руки или же она сама, удлинившись, чудесным образом обретает способность рубить и колоть…

Кое-чему из этих хитростей его научил Наставник, но куда больше он почерпнул во «Вратах Холмов» – не зря же корпел ночами над еле-еле видными, с трудом читаемыми строчками сложного, вычурного и заковыристого староимперского языка, мёртвого вот уже больше двух тысяч лет…

Трогвар ещё ни разу не пускал в ход это своё страшное оружие, и его Третий Знак был заслужен не им. Подло было использовать эти приёмы против своих же товарищей по Школе…

И постепенно все тревоги и смуты отошли куда-то в глубину сознания, а на поверхность памяти поднялось совсем другое – долгие блуждания подле береговых дюн и трепетное ожидание заветного дня весеннего равноденствия, когда смертный, чистый делами и помыслами, приведший себя в особое состояние духа, может увидеть распахивающиеся Врата Холмов и сверкающие кавалькады Перворождённых эльфов, торжественно выезжающих на свой ежегодный праздник… Трогвар безмятежно улыбнулся, вспомнив пьянящее чувство очищения и просветления, охватившее его, когда сквозь серебристый туман, застилавший глаза после семидневного поста и особых дыхательных упражнений, на краткие минуты он вроде бы смутно увидел торжественную процессию. Облачённые в голубое высокие всадники неспешно проезжали мимо на прекрасных тонконогих конях, проезжали – и исчезали в дымке, покрывавшей морскую гладь… Один-единственный раз, как ему показалось, он видел эльфов – и до сих пор это воспоминание служило ему великим утешителем в печали и надёжным целителем в час сумеречного состояния души.

– Трогвар из Дем Биннори вызывается Великим Атором из Шэйдара! – донёсся до него голос глашатая, однако он не стал торопиться и вскакивать. Нельзя быстро выходить из состояния самоуглубления, особенно если удалось в полной мере овладеть бурным потоком Силы и заставить его отдать часть бесполезно растрачиваемой энергии. Трогвар ощущал, как с каждой секундой незримая пружина внутри его свивалась всё туже и туже.

Глашатай вторично повторил свой зов. Если Трогвар не появится на ристалищном поле и после третьего провозглашения, то в глазах всех он предстанет нидингом, трусом, и никто во всем Халлане не унизится до разговоров с ним.

Что ж, он готов, пора на ристалищное поле.

Он встал, пару раз согнул руки, подпрыгнул и направился к выходу. Оставив позади убогий сарай, Трогвар протиснулся в узкую щель между стенами каких-то складов и оказался у выхода на турнирную площадку. Глубоко вздохнул и, прежде чем герольд в третий раз выкрикнул его имя, вступил на ровный песок арены.

При виде его толпа зрителей тотчас умолкла, и это зловещее молчание собравшихся яснее ясного говорило Трогвару, что они считают его мёртвым. Что ж, надо постараться развеять это заблуждение.

Атор, конечно же, уже давно стоял в другом конце усыпанного мелким песком поля; он даже не пошевелился, заметив Трогвара. В середине ристалища, точно вбитый кол, неподвижно застыл высокий и тощий распорядитель. Трогвару даже стало смешно при виде этой нескладной фигуры. «Ну ровно шест в огороде, только тряпок бы побольше навесить – и славное бы получилось пугало!»

Распорядитель подозвал к себе соперников; каждый его жест был столь медленным, точно от этого зависело бог весть что. Очевидно, себе он казался воплощением самого настоящего аристократического достоинства.

– Трогвар из Дем Биннори, Великий Атор из Шэйдара, как вызывающий, требует боя до потери жизни одним из вас!

Трогвар молча наклонил голову в коротком, положенном по этикету поклоне. Ничего иного он и не ждал.

Тем временем герольд продолжал, взглянув на два недлинных и чуть изогнутых меча за спиной Крылатого Пса:

– Великий Атор из Шэйдара, Трогвар из Дем Биннори, как вызванный, избрал оружием для поединка два средних ноэра!

Трогвар и Атор молча стояли друг перед другом, обмениваясь недвусмысленными взглядами; наверное, хронисты могли бы сказать, что «ярая ярость их полнила взоры…». В тягостной тишине прошло несколько минут, пока служка не принёс Атору на лиловой бархатной подушке оружие – два таких же, как у Трогвара, коротких и кривых меча-ноэра со специально утяжелёнными эфесами.

Атор взялся за мечи и, повернувшись боком к Трогвару, как требовал ритуал, на пробу несколько раз взмахнул клинками, с шипением рассекая воздух.

– Пощады не жди, – коротко бросил он, не поворачивая головы.

– Не трать слова, я всё равно бы не принял её! – гордо ответил Трогвар, хотя ясно ощущал, что далеко не всё в нём согласно со столь ярко выраженным стремлением как можно быстрее покончить счёты с земным существованием. И, чувствуя это, он поспешил загнать подальше в глубь сознания подлый и обессиливающий вопрос: «Зачем?!»

До начала поединка, о чём должен был известить звонкий ристалищный колокол, ещё оставалось несколько мгновений, и Трогвар, зажмурившись, повернулся лицом к тёплому солнцу. Пока ещё есть время, ему нужно успокоиться и погасить все лишние мысли…

Герольд-распорядитель, словно смешной напыщенный журавль, прошагал на своих длиннющих ножищах через всё поле и остановился подле свисавшей пеньковой верёвки, привязанной к тяжёлому языку колокола.

И над полем грянуло.

– Смерть! – взревел Атор, прыгая вперёд; его клинки, словно две стремительные молнии, сшиблись с поднятыми для защиты мечами Трогвара.

Заскрежетало, зашелестело железо, такое чистое, такое сияющее – и такое пугающе кровожадное. Из всех страшных упырей, что знал род смертных, ни один не сравнился бы с ненасытной сталью. Сколько ни пои её, она требует всё больше и больше: наверное, в каждом мече живёт странный и мрачный дух, что не может спокойно смотреть на полное жизненных соков человеческое тело…