Тамара Квитко - Улыбка [litres]

Знаешь, мне уже тогда казалось: я – мал, но я велик, как сама Вселенная. Не знаю почему. Уверен – с тобой тоже такое было. Ты тоже рано почувствовал связь всего со всем. Такое не у каждого бывает? Мне всегда казалось – над этим каждый человек рано или поздно задумывается. Майкл, ты молчишь? Знаю, уверен: мой разговор с тобой – не в одну сторону. Ты мне ответишь! Рано или поздно до тебя дойдут мои слова. Сейчас, находясь за миллионы километров, ты слышишь меня. Начала работать твоя уникальная программа. Мне так легко тебе говорить о себе. Ни перед кем за всю свою жизнь я не открывался, всегда чувствовал себя человеком в футляре. Помнишь у Чехова? Когда читал рассказ, улыбался, думал – про меня написано. Нам предписано держать себя, словно в броне: чувства – на завязочку, тело – не чувствует боли. Нас специально тренировали на устойчивость к болевым ощущениям, учили перевоплощаться, развивая одновременно такое чувство, как сочувствие, обучали перенесению эмоционального состояния другого человека на себя, тем самым становясь другим, начиная мыслить с позиции другого.

Видишь сколько сложных и разных вещей мне пришлось освоить пред тем, как волей случая мне было предписано встретиться с твоей проблемой. Ты даже Тони, любимую собаку, с собой не взял. Отправился в одиночестве в космическое путешествие. Почему? Испытать себя? В тиши длительного полёта совершить новые открытия? Зачем? Человечеству эти открытия не нужны. Оно прекрасно обходится и без них и обошлось бы, оставаясь жить в пещерах, что однозначно лучше для природы и будущих поколений. Ты не согласен? Не лучше? Ты прав. Не лучше. Да и о чём говорить, когда всегда находились и будут находиться те, кто движет прогресс не из корыстных побуждений, не из желания отхватить лакомый кусок, а из-за огромной потребности делать открытия. Такой человек жаждет этого по причине самоудовлетворения своей деятельностью, от которой зависит его счастье – счастье человека, обладающего сокровищем – развитым, охочим до учёбы, до познания мозгом, алчущим открывать неизведанное. Таких не много, жалкие единицы. Они всегда были гонимы, не поняты, имели тяжёлые судьбы, если не сказать – трагические.

Майкл, ты меня восхищаешь! Решиться на такое мог только сильный человек, я бы даже сказал – сверхчеловек. Ну или человек, утративший чувство реальности, чего я не могу даже на мгновение предположить по отношению к тебе.

В детстве мне очень хотелось встретить такого человека, как ты. Может, потому, что я ничего не знаю о своих родителях, никогда не видел отца. Мне всегда хотелось иметь настоящего друга. Ты скажешь, что в наше время, время тотальной индивидуализации, замкнутости на личное «Я», моё желание можно отнести к немыслимой роскоши. Пусть будет так. Однако поверь мне на слово. Для тебя я смог бы стать твоим вторым «Я». Не пугайся. Ты бы даже не догадывался об этом. Знаю, как тяготит чувство невозможности ответить тем же в силу нехватки энергии, постоянно расходуемой на сложнейшие мыслительные процессы. Мне и самому, возможно, приходилось бы испытывать дефицит энергии, но это не означало бы моего отказа от дружбы. Ты знаешь, если бы не Хана, я в данное время, получив распределение, находился бы в межпланетном полёте. Мне этого так хотелось с детства, с тех пор, когда нам начали показывать фильмы про освоение космоса. Ещё тогда я страстно загорелся желанием отправиться в космический полёт. Мы с ребятами только об этом и говорили. Зациклив на этой мечте, нас начали готовить по специальности – спасатель… Тренировки оказались изнуряющими. Использовались отработанные и новейшие методики. Развитие предполагалось разностороннее. Я старался, как никто, боясь оказаться непригодным. И вот из-за девушки с небесного цвета глазами и золотистыми волосами цвета спелой ржи моя мечта оказалась невыполнимой, и, как это ни покажется странным, я нисколько не жалею об этом. Единственное отягчающее душу обстоятельство – это моё беспокойство за неё. Мне необходимо защищать Хану от опасностей. Не подумай чего, Майкл. Чувство ответственности нам прививали с детства. Мне хочется оберегать эту девушку от возможных неприятностей, хочется сохранить её чистую, светлую душу. И я не могу этого делать. Контакт со мной принесёт ей много проблем, от которых я не в силах буду её оградить. Вот почему я оказался в твоём доме, в твоей комнате, вернее, однокомнатном блоке, удачно спланированном тобой. Меня ищут, Майкл. Хана сделала мне несколько масок. И теперь я предстаю перед твоей женой в образе Антонины, обучаю её и её подругу Милу технике овладения чувствами. Нина после твоего неожиданного отлёта на Марс заболела. Она всю себя сконцентрировала на любви к тебе, Майкл. Ты же знаешь, как тяжело перенести разлуку с любимым человеком. Твоя жена очень страдает. Я пытаюсь ей помочь. Она ждёт тебя. Ждёт, как Пенелопа Одиссея.

Майкл! Слышишь меня? Откликнись! Ты нуждаешься в помощи. Поверь: никто, кроме меня, тебе не сможет помочь. Никто так не подготовлен, никто так не желает тебе помочь, как я. Ты нужен здесь, на Земле. Твоя гениальность необходима землянам. Я смогу помочь тебе. Ты же понимаешь: не могу я выразить словами неуловимое, относящееся к сущему. Мои слова – жалкий оттиск мыслей, дающих возможность хоть каким-то образом упорядочить отношение моего сознания к моменту, в каковом оно пребывает. А это отношение теснейшим образом связано с объёмом знаний, полученных от мыслительных восприятий с оценочной чувственной наклонностью к тому предмету, который наиболее востребован в данный момент времени. Мыслечувственная сфера неустойчива, стирается, видоизменяется постоянно и неуклонно, не давая предметно оформиться, стать знаком, символом. Впрочем, символы нам достались даром, и мы ими так и не научены пользоваться в должной мере. Наша же тяга к познанию есть не что иное, как стремление узреть истину, дорасти до неё, предполагая, что истина и есть сущее, его некоторая проявленность в бытии, через неё нам хочется приобщиться к предполагаемой, предчувственной, сокрытой тайне. Для компьютера любой сложности не возникнет подобной потребности, хотя я не исключаю возможности нахождения в умной машине друга, не менее преданного, чем собака.

И долго ещё Хумов разговаривал с Майклом в надежде получить ответ. Ответа так и не последовало.

В ожидании приёма своего непосредственного начальника Александра Евгеньевича Галунова Виктор Арнольдович бездумно читал выплывающие тексты, скользя глазами по строчкам, перескакивая с одного абзаца на другой в произвольном порядке.

«Эхо космических глубин из сердцевины знания зазвучало тремором женского начала в проявленной и избранной судьбе, проникнутой дальностью возгоревшейся звездой ярчайшей наперекор немому постоянству – НИЧТО».