Шон Исли - Отель «Странник»

Но час спустя я обнаруживаю себя лежащим в кровати и со вкусом посасывающим ломтик зеленого яблока. Мне правда лучше… по крайней мере, немного. Похоже, меня просто укачало.

Истина о моих родителях так и вгрызается мне в мозг. Вгрызается с чавканьем. Ом-ном-ном . Мама была не рядовой сотрудницей, а личной помощницей Агапиоса, училась на его преемницу. Чав-чав-чав. Папа украл Оранжерею в ту ночь, когда погибла мама, и оставил мне секрет тайной двери. Кусь-кусь-кусь. Секрет, который остается моим единственным шансом отыскать папу – и этот шанс я упустил.

У мамы был план, как остановить Полосатого, но Полосатый опередил ее на пару ходов. Он убил ее первым. И тогда папа спрятал от него Оранжерею, Кэсс и меня. И сам почти ускользнул – но Полосатый его все-таки поймал.

Я смотрю на перламутровый ключ у себя на столике. И на значок со скрещенными ключами, который чуть позже принес мне Мэтр. Это мамин ключ. Универсалка, открывающая все двери. Мой ключ к дверям на 4-м этаже.

Ом-ном-ном.

Должно быть, папа знал весь план целиком. План наверняка привязан к монетке, но монетки у меня больше нет. Нужно найти способ вернуть папу и при этом спасти Отель от того, что для него уготовил Полосатый.

Листья шуршат, ветви трещат, передо мной встает дерево, колеблясь под ветром, дуновения которого я не чувствую. Двери, висящие на его ветвях, хлопают на ветру, но сквозь их проемы я больше не вижу далеких мест, к которым они раньше были привязаны. Теперь из каждой двери выглядывает только ледяная черная пустота.

Дверь в основании ствола снова открывается – в темную звездную ночь.

Через порог переступает женщина. Она смотрит на меня, длинные пряди темных волос колышутся под дуновением ветра из-за двери. Мама. Она шепчет мне что-то, но шум листьев заглушает ее тихий голос.

– Кэмерон…

Я бегу к ней навстречу, но она уже падает назад, в темноту за дверью. Я добегаю до порога и обнаруживаю, что стою в служебном лифте. Я наклоняюсь над краем платформы и смотрю, как мама бесконечно летит во тьму, отдаляясь от меня. Рядом с ней, блестя в полете, падают монетки, множество монеток, и все их поглощает пустота.

У тьмы есть острые зубы. Она смыкает пасть вокруг мамы, пожирая ее и монетки вместе с ней.

Невидимый стержень внутри меня с треском ломается, я разворачиваюсь и вижу на панели кнопку номер 4. Кнопка светится. А рядом с ней я обнаруживаю лицо человека в полосатом костюме, смотрящего на меня.

Я просыпаюсь с криком, зовя маму. Это уже четвертое такое пробуждение за последние несколько часов.

Сегодняшние сны не кажутся мне осмысленными. Они совсем другие, чем воспоминания папы, извлеченные из монетки. Эти сны больше похожи на повторяющиеся кошмары, которые у меня бывали и раньше. Ясно только одно: лицо, которое папа видел в том лифте, принадлежало не Агапиосу, а Полосатому. С ними в лифте находился Полосатый. Должно быть, он и столкнул маму вниз, убил ее. А если он это сделал, он так же просто может убить и отца.

Должен найтись способ не допустить Полосатого в Оранжерею и при этом спасти папу. Сначала нужно придумать какой-нибудь план действий, а потом уже мучиться с тем, как его воплотить.

Так что я звоню по коммуникатору в номер Рахки.

– Э-э-э, алло, – сонно отзывается она.

– Можешь сейчас встать, одеться и встретиться со мной в Мезонине? – я сам не уверен, что поступаю правильно. Мне точно нужно то, что собираюсь попросить следующим номером? – И возьми с собой Кэсс.

Я беру с прикроватного столика мамину универсалку. Перламутровый ключ идеально ложится мне в ладонь, кажется продолжением руки. Прикосновение к нему как будто придает мне сил. Словно я и правда способен остановить Полосатого.

Выйдя в залитый солнцем Внутренний двор, я тут же замечаю Рахки. Она сидит на скамье в тени дерева-фонтана. Рядом с ней – Кэсс, на этот раз в своей обычной черной инвалидной коляске. На ней пижама из сувенирного магазина Отеля: с принтом ключей. К груди она прижимает подушку.

– Я же попросил одеться, – говорю я.

– Сейчас черт знает какой час ночи, – недовольно говорит Кэсс. – И я никогда не надеваю дневные вещи без необходимости.

Рахки сонно потирает глаза.

– Что случилось? Зачем ты нас разбудил?

Пути назад нет.

– Я должен узнать, что находится на четвертом этаже.

– Прямо сейчас? – спрашивает Рахки. – В середине ночи?

Я поднимаю глаза к светлому небу над Мезонином.

– Где-то на Земле давно рассвело, верно?

Рахки скрещивает руки на груди, и я вздыхаю. Нужно рассказать ей хоть что-нибудь, чтобы она согласилась сделать то, о чем я попрошу.

– Я вспомнил, Рахки.

Она моргает.

– Ты вспом… – В ее глазах вспыхивает осознание. – Про Оранжерею?

– Думаю, я знаю, где она находится. Но хочу точно в этом убедиться. – Я раскрываю ладонь, на которой лежит мамина универсалка. – Ты пойдешь с нами на четвертый этаж?

– С вами? С тобой и Кэсс ? – Она в ужасе смотрит на инвалидную коляску. – Это будет… непросто.

– Эй! – протестует Кэсс. – Что все это вообще означает?

Рахки кусает губы.

– Это не самый простой способ узнать.

– Да, – соглашаюсь я. – Но мы должны идти с сестрой вдвоем. Неважно, насколько это будет сложно. Если это последнее дело нашего отца, перед тем как он исчез, я хочу, чтобы мы оба выяснили, что и почему он сделал.

Я вру. На самом деле мне просто нужно, чтобы Кэсс была рядом со мной, когда Полосатый вернет нам папу.

– Решено, – с храброй улыбкой говорит Кэсс. – Давайте прогуляемся, я согласна. Давно хочу поразмять свои колеса.

Рахки толкает перед собой коляску Кэсс. Мы вместе входим в служебный лифт. Все трое одеты в зимние отельные шубы, толстые и теплые: Рахки сказала, что на четвертом этаже без этого не обойтись. Я и понятия не имел, что она столько об этом знает.

Я останавливаюсь в дверях лифта, ощупывая стержень в кармане. Он лежит рядом с маминым ключом. Я все еще лгу своим близким. Но оно того стоит. Все, что я делаю, служит во благо.

– Ты там идешь? – оглядывается на меня Кэсс. – Я сейчас могла бы спать, знаешь ли.

– Да.

Я вставляю стержень Полосатого в петельку на груди рубашки – рядом со стержнем, привязанным к моей спальне в доме бабушки, – и ступаю в клетку лифта.

Рахки кивает на замочную скважину рядом с кнопкой 4-го этажа. Я провожу по ней пальцем, делаю глубокий вдох и поворачиваю ключ в скважине.

Лифт дергается и начинает движение с металлическим лязгом и скрипом кабелей. Холодный прелый воздух пронизывает клетку при движении, у меня по спине бегут мурашки. Всякий раз, когда моргаю, я вижу на внутренней стороне век лицо мамы, падающей вниз, вниз, во тьму, и ухмылку Полосатого, следящего за ее падением.