Антони Комбрексель - Почти полночь [litres]

– Меня больше нет, Жорж. И никогда не будет. Это не я. Уходите. Не смотрите. Я такой… уродливый…

Изобретатель не нашел, что на это ответить. Никакие слова утешения не шли на ум. Действительно, Жак изменился до неузнаваемости. И никогда не сможет вернуться к прежней жизни. Но, может быть… может быть… Старик не знал, что делать. Ему хотелось увести беднягу отсюда, взять с собой, чтобы тот не был таким несчастным… Но правильно ли это? Всё равно он никогда не сделает его снова человеком…

В эту секунду где-то поблизости раздались крики. Кричал ребенок, девочка. Плакса, несомненно. Спичка метнулась в коридор, Хромой выскочил следом. Жорж заколебался, но тут печальный робот снова попросил его уйти, и старик с тяжелым сердцем поднялся с колен.

– Я должен вас оставить… Но я вернусь… обязательно… Простите, друг мой…

– Я пока насчитал пятерых. Ты видишь того, у которого Хромой украл часы?

Заика тоже наблюдал за гостями, приникнув глазом к щели между двумя пуговицами шинели.

– Н-нет. Что д-делаем теперь?

– Думаю, будем руководствоваться известным правилом полководцев: никогда не стоит рассчитывать на кавалерию.

– Гм.

– Ты понимаешь, что это значит?

– Д-действуем с-сами.

– Да, ты правильно оцениваешь ситуацию, мой дорогой Заика.

Тот неопределенно хмыкнул и повернулся вокруг своей оси, чтобы дать седоку оглядеть весь зал. Сопле удалось даже заглянуть под опущенный занавес, в глубину сцены.

– Шесть. Теперь их шесть.

Последний ворклокс только что вошел в павильон. Это был не Мильтон, а Пятый, только выглядел он сейчас более похожим на человека, чем когда они видели его в прошлый раз. На голове у робота красовался цилиндр, а лицо украшали лихо подкрученные усики. Правда, от уголка рта до самого уха тянулся шрам, похожий на жуткую ухмылку. Гуманоид поднялся на сцену и заговорил:

– Добрый вечер, дорогие гости. Меня зовут Адам Мильтон. Я буду вести сегодняшнее представление…

Сопля сначала удивился, но потом вспомнил слова колдуньи, что все ворклоксы используют имя своего создателя, когда им надо представиться. Постепенно разговоры в зале стихли, и посетители повернулись к роботу. Публика состояла сплошь из высшей аристократии. Тут были банкиры, промышленники, крупные торговцы, важные чиновники, потомственные судьи, знаменитые доктора, нотариусы, архитекторы, политики. Сопля, разумеется, никого из них не знал в лицо, но прекрасно видел, что здесь, в одном зале, ворклоксам удалось собрать всю городскую знать – людей, к которым беспризорник испытывал инстинктивную неприязнь.

– Слышь, Заика, а может, отправимся домой, пока не поздно? Что-то мне совсем не хочется спасать никого из этих вонючих буржуев. Пускай их тут убивают, а? Если мы их спасем, они даже не узнают об этом и точно так же будут взирать на нас с презрением, встречая на улице. Как думаешь?

– Их убьют п-первыми, н-но не п-последними. Это к-коснется в‐всех н-нас. И п-потом, у них П-плакса. Н-нет. Б-будем д-драться. З-за Обрубка.

– Ты прав, мой дорогой Заика. Настолько прав, что даже страшно.

Тем временем Пятый продолжал:

– Спасибо, что пришли. Это большая честь для нас. Чтобы все смогли оценить предстоящий магический опыт, попрошу приблизиться к сцене. Ближе, не бойтесь. Мы не кусаемся. По крайней мере, я так думаю, – робот изобразил нечто похожее на смех. – Вам нечего опасаться. Идите сюда. Мы поможем. Будет хорошо.

Пока он говорил, на сцену поднялись остальные ворклоксы. Занавес поднялся, и зрители увидели большие часы, стоявшие на столе. Роботы выстроились вокруг Кадрана, одну руку каждый из них положил на него, а вторую, холодную как лед, протянул в сторону публики. Сопля еще раз оглядел зал и вдруг увидел знакомое лицо.

– Доктор Ипполит здесь, – прошептал мальчик, словно обращаясь к своим ногам.

– Что он т-тут д-делает? – ответили ноги.

– Понятия не имею. Думаю, вылечил кого-то из этих толстосумов и они отблагодарили его, всучив приглашение.

– Н-нет времени, – оборвал Заика.

– Где находятся рычаги, которые вы видели?

Заика начал огибать конструкцию справа. Вчера, когда они ходили сюда на разведку с Хромым и Ратиганом, он заметил, что там находится деревянная коробка с выключателями, с помощью которых можно зажигать и гасить свет. Он двигался с трудом, пытаясь не споткнуться и не уронить седока. Толпа вокруг часов была такой плотной, что Сопле то и дело приходилось бубнить своим взрослым голосом:

– Простите, мсье. Простите, мадам.

Он улыбался, шмыгал, наклонял голову в знак извинения.

– Отлично. Я их вижу. В глубине сцены. Прямо за спиной двух роботов.

– Д-действуем б-быстро. Н-но т-тихо.

– Золотые слова! И кому только пришла в голову эта идея…

– Какая прекрасная идея, вы не находите, отметить юбилей Революции всемирной Выставкой?

– Это было сто лет назад! Пора уже заняться другими делами!

– Да-да, пора опустить занавес над неприятными воспоминаниями…

– Неудивительно, что страны, где сохранилась монархия, в этом году не участвуют в Выставке. Что за мысль – праздновать взятие Бастилии!

– Вы правы, прямо неловко перед соседними государствами. Чествовать чернь, восставшую против тех, кто ее ведет, – проворчал старый аристократ.

– Да уж – чествовать, какая нелепость! Прямое ущемление наших прав! – воскликнула сильно напудренная дама в вечернем платье.

– То, что нам нужно, это военный режим, который сделает из нас сильную страну! Чтобы соседи вели себя смирно!

– Но, в конце концов, это мы принимаем решения…

Перед началом церемонии люди беседовали, разделившись на небольшие группы. Пятый говорил что-то своим монотонным голосом нескольким гостям, стоявшим рядом с ним.

– Вы же англичанин, дорогой господин? Скажите, что слышно у вас об этом ужасном Джеке Потрошителе [27] Псевдоним, присвоенный серийному убийце, чья личность так и не была установлена. Орудовал в Лондоне в 1888 году. ? Полиция наконец напала на его след?

– А… – проскрипел Пятый. – Это, несомненно, дело рук человека. Слишком много вдохновения. Хотя он неплохо понимает логику этого мира.

– Вы говорите так, будто… восхищаетесь им! – заметил мужчина с бакенбардами.

Его возмущение, впрочем, никто не поддержал. Казалось, люди, толпившиеся вокруг, стремились заслужить одобрение загадочного английского аристократа.

– Да ладно вам, он же убивает только женщин легкого поведения! – воскликнул кто-то. – Так что какая разница!

– Прошу прощения, – перебил Пятый. – Прошу всех подойти сюда. Представление начинается!

Робот поднялся на сцену, туда, где в стеклянном футляре стоял огромный Кадран, и произнес: