Тесса Греттон - Королевы Иннис Лира [litres]

«Говорит ли с тобой бог»?

«Не словами».

«Тогда, должно быть, остров сильнее, мама, ведь он имеет свой голос».

Далат улыбнулась, обхватила Риган за подбородок и сказала: «Сила есть» , и ничего больше не добавила.

Может, если бы ее мать прожила дольше, Риган лучше бы поняла, в какую силу она верила.

Продолжался спор между Селлой, женой железных дел мастера, и Метисом Коннли, касавшийся силы: они разошлись во мнениях по поводу поведения одного из подмастерьев, который недавно соблазнял другого. Селла сочла это непрофессионализмом, в то время как Метис считал приоритетным укрепление родословной железной магии, поэтому если два ученика образовали союз, тем лучше. Риган согласилась с Метисом: на острове нужна сильная магия, чтобы противостоять холодным звездам.

Дебаты прервались резким стуком, и Риган дала разрешение открыть дверь. В ярко освещенную комнату вошел слуга в грязной темно-розовой форме Астора.

Все еще перебарывая желание встать, Риган подняла глаза, но довольно неожиданно поняла, что это была женщина-капитан. Осли.

Женщина поклонилась, как мужчина, и помахала свернутым письмом, запечатанным с обоих концов толстым слоем воска.

– Моя леди Астор посылает вам это письмо.

Риган протянула руку, радуясь, как всегда, известию от Гэлы и еще больше вспоминая, что, несмотря на выбор жизни мужчины, Гэла по-прежнему окружает себя женщинами.

– Иди отдохни, а потом приходи к нам, Осли. Рады тебя видеть.

– Я бы предпочла остаться в казарме, миледи.

– Гэла присоединилась бы ко мне.

Осли заколебалась, но затем снова поклонилась в знак согласия:

– Для начала я помоюсь и отдохну.

Риган обратила внимание на письмо, убрала маленькие кусочки воска, которые держали письмо закатанным. Вокруг нее в терпеливой вежливости, продолжая работу, затихли женщины.

«Наш отец покидает Астору. – Гэла начала, как обычно, без приветствия. – Я думаю, когда Осли доберется до тебя, он будет где-то рядом, если еще не у твоей двери.

Он действительно сумасшедший – назвал меня именем матери, а затем проклял ее род. Он говорил мне непростительные вещи и раньше, но теперь он окончательно запутался. Его слуги дики, они атакуют друг друга, меня, мой народ, потому что он не держит их под контролем. Спроси Осли, и она расскажет тебе еще больше, хотя я уверена, ты уже многое знаешь. Я напишу тебе еще одно письмо, но сейчас мой капитан кинется к тебе со всех ног».

Даже когда Риган читала письмо сестры, она могла слышать через окно изменение ритма ветра и шума крепости. Далекий крик приветствия вспыхнул и умер в эхе. Теплый ветерок вздохнул ей в шею.

– Оставьте меня, – попросила Риган.

Хотя это и звучало нежно, каждая женщина мгновенно повиновалась ее команде, остановившись, чтобы спросить, могла ли она помочь или утешить Риган.

Молодая женщина закончила читать.

«Делай, как нужно, Риган, и до скорой встречи».

Оставшись одна, Риган отложила письмо и, подобрав юбки, осторожно отошла подальше от чаши с кровью. Она вошла в свою спальню и перевязала себя бельем и мхом, прежде чем вернуться и забрать чашу. Небольшая лужа вязкой крови была наслоена на неглубоком дне. Риган горячо надеялась, что этого будет достаточно, она вылила кровь в круглый стеклянный флакон и закупорила его.

Потом раздался еще один выразительный стук в дверь с объявлением о том, что король прибыл в крепость Эрригала и лорд Коннли просит молодую жену его поприветствовать.

Риган позвала своих девушек и попросила их позаботиться о ее волосах, соединить с помощью заколки несколько распущенных локонов в гладкий, волнистый узел на затылке. Они надели драгоценности на ее пальцы и повесили жемчуг на пояс.

Затем Риган вышла из комнат в самом старом крыле замка по направлению к новому холлу, где ее ждал Коннли.

Лир находился там и довольно свободно разглагольствовал.

Однако когда ему объявили о приходе дочери, старый король замолчал. Он стоял перед троном, его руки были раскинуты, а бело-серая грива растрепалась, как грозовые тучи. На короле был изодранный халат, который когда-то отличался богатым бархатом, а теперь был протерт на локтях, и полоски меховой подкладки свисали с воротника, словно собака яростно ткнулась в него носом. Возможно, он не изменился со времени последнего зенита. Было замечательно видеть, как он пал так низко – человек, убивший ее мать и заставивший дочерей испрашивать свою долю перед всем судом, и все из-за какого-то звездного недоразумения.

Возможно, любящий и мстительный бог Далат на самом деле находился повсюду.

– Отец, – произнесла Риган, входя в холл. За боковой дверью зал расширялся, побеленные стены были с полосами почерневших дубовых балок, напоминавших ребра. Обеденный стол и скамейки были сдвинуты по бокам, и свежий камыш разбросан по холодному каменному полу. Узкая дорожка из тканых половиков цвета зимнего неба в Эрригале вела к королевским стульям в конце зала. Сам Эрригал высился рядом с Коннли. Его большие руки сжимались и расслаблялись, выражая явное беспокойство. Это было так не похоже на поведение его лорда, царственно восседавшего на одном из широких стульев с низкой спинкой. Муж Риган взглянул на нее с предостережением в ярко-бирюзовых глазах. Он был готов сделать ход против Астора и Лира за укрепление своей власти здесь. Дурак ждал вместе с разъяренным королем.

Выцветшие глаза Лира остановились на его дочери, и он шагнул к ней.

– Риган, – произнес король с мягкой мольбой ребенка. Ей понравилась его потребность в дочери и его приход сюда, раньше Лир всегда избегал Риган, с тех пор как она вышла замуж.

– Да, – так же нежно отозвалась принцесса, потянувшись обеими руками к нему. Лир сдал: сухой, морщинистый, длинный.

Ноздри Риган вспыхнули от его запаха: Лир не мылся с тех пор, как покинул земли Гэлы или даже дольше. Масло сделало корни его волос блестящими, а пятна от еды испортили воротник одежды. Жалость почти пронзила Риган, но она уклонилась от ее клинка и отпустила Лира прежде, чем тот успел обнять ее. Молодая женщина твердо обратилась к отцу:

– В чем причина вашего раннего прихода, милорд?

Лир нахмурился:

– Твоя вероломная сестра изгнала меня!

– Гэла? По какой причине?

– Причина! Эта гадюка не нуждается в ней, поскольку Гэла – неблагодарное дитя, и она неестественна настолько, насколько только женщина может быть!

Коннли, сидя на королевском стуле, сказал:

– Мы не потерпим оскорблений нашей благородной сестры.

Старый король встал на дыбы.

– Отец, спокойно, – сказала Риган, прикасаясь к его плечу и осознавая первый шаг Коннли. – Мы любим нашу сестру и хотим понять контекст ссоры между вами, ведь ссоры с ней бывают и у меня.