Тесса Греттон - Королевы Иннис Лира [litres]

Сова приземлилась на каменный пол, щелкнула когтями и уронила корону у колена девушки.

Та вздрогнула и прислушалась к острову.

«Ешь из цветка и пей из корней», – сказал Белый лес вокруг нее, и ветер донес послание до четырех шпилей собора.

« Ешь из цветка и пей из корней ».

Элия поняла.

Сделка между ней и островом. Это может сделать Элию настоящей королевой Иннис Лира.

Она осторожно взяла корону. « Спасибо », – сказала девушка сове, склонив голову. Та лишь пожала сложенными крыльями.

И вот Элия Лир опустилась на колени, когда рассвело над звездным собором, напротив бдительной совы, с короной болиголова на коленях. Слушать и думать. Ждать.

Она не желала быть королевой.

Взошло солнце, и небо стало бледно-голубым. Ветер рычал и скулил наверху, все еще тоскуя по порядку, все еще печалясь о потерянном короле. Деревья шипели и шептали, но уже не Элии. Они ждали ее решения.

Если она это сделает, то станет королевой Иннис Лира.

Не ее сестры, которые будут ее ненавидеть и вечно бороться со своей сестрой.

Если она сделает это, то никогда больше не сможет мечтать только о звездах или только о привкусе магии. Она станет основой жизни острова, посредником между суровой землей и народом.

«Разве я единственный кандидат ?» – отчаянно спросила Элия. Конечно, мог быть кто-то другой, кто мог бы взять на себя эту ношу, воссиять в радости и власти. Риган поговорит с деревьями, примет эту любовь, а Гэла была сильной, готовой к трудностям. Только вот каждая ли женщина могла послушать сердце острова?

«Элия» , – прошептали деревья.

Она не хотела делать этот выбор.

Брона Хартфар поддерживала существование корневых вод на протяжении двенадцати лет. Она заслужила эту честь – преданность Иннис Лира. Кайо мог бы быть прекрасным королем рядом с ней, готовым к руководству, посредничеству и экономии. Остров любил ведьму. Любил их обоих. Элия должна была принести корону из болиголова Броне и доверить ей секрет получения воды корней, бегущей в ее жилах, чтобы остров увидел ее и поддержал правление Элии.

Тогда Элия могла уйти, стать тем, кем она всегда хотела: жрицей, ведьмой. Или даже женой – она найдет Бана, спасет его, избавит от ненависти и гнева: выберет его, выберет волшебную жизнь, простую и легкую.

Был ли это путь к спасению, быть всем и ни в чем не потерпеть неудачу? Отказаться от этой власти и ответственности?

Или она думала, что хочет этого, только потому что боится?

«Элия», – прошептали деревья.

«Ведьма зовет тебя по имени.

Твоя подруга зовет тебя по имени.

Мы зовем тебя по имени».

Элия встала и осторожно взяла болиголов в руки.

– Как жаль, король, что мы не можем контролировать путь шторма.

Марс мог бы привести сотню доводов в защиту Бана Эрригала: что он не хаос, что он так много значил для Марса, что ей надо было лучше воспитывать своего сына, если она так беспокоилась о его поведении. Что Лис был решительно настроен и ранен, испуган, завистлив. Он отчаянно нуждался в друге, лидере, или, по крайней мере, в достойном человеке, чтобы тот оценил все, что мог предложить Бан.

В конце концов, Марс ничего не сказал.

Брона спросила:

– Ты любишь моего сына?

– Это уже не имеет значения, – резко ответил Марс, потому что он действительно любил этого человека. Тренировал, поднимал, доверял ему! Просто наслаждался его компанией. И скучал по Бану, когда его не было.

Она наклонила голову и сказала с ноткой материнской нежности, которую отметил Моримарос:

– Это важно для меня.

Это ранило короля, и он старался не показывать своей слабости. Он только кивнул и сказал:

– Да. Но я больше не могу.

Океан рухнул под ними, и ветер пронесся мимо, извиваясь и поднимая сухую траву крошечными вихрями. Раздался стон, жалобный крик, и Марс почему-то понял – это был голос Иннис Лира.

Бан Эрригал был в одиночестве и умирал.

Он схватился за прореху в своем гамбезоне, жалея, что не знает слов, чтобы прошептать и остановить поток горячей крови сквозь пальцы. Слова, способные связать воедино его тело, слова, чтобы замедлить его сердцебиение, или, по крайней мере, слова, чтобы притупить боль, пока он не найдет целителя. И какая разница, если он опустится на колени, чтобы умереть – никто даже не заметит.

Ему даже не дали ни кольчуги, ни нагрудника, только кожаные доспехи пехотинца, застегнутые на груди, и стеганую рубашку. Ничего лучше для незаконнорожденного кузена из Иннис Лира, навязанного алсаксам, хотя они предпочли бы его сводного брата Рори, законного наследника. У Бана тоже не было выбора.

В четверти мили позади него продолжали слышаться звуки битвы: непрерывный шум, похожий на шум океанских волн или осенних ветров под пологом Белого леса.

Рана была нанесена диотанским воином. Он был гораздо крупнее Бана. Воин сбил Бана с ног и сорвал его щит. Когда Бан катился по грязи, отчаянно пытаясь дотянуться до воина из-за маленького щита, противник пнул его ногой, а затем наступил на его руку со щитом. Боли от треснувшей кости запястья было достаточно, чтобы сбить зрение Бана и дать воину возможность нанести смертельный удар.

Только внезапное прибытие другого пехотинца спасло жизнь Бану. Меч отлетел вбок, зацепив стеганый край рубашки Бана. Он разорвал гамбезон и вонзился в бок Бана, а не в сердце.

Он отполз в сторону, оставив щит и меч позади, на краю битвы. Проигнорированный или невидимый, Бан вырвался из схватки. Голова гудела, кровь была горяча, ревело в ушах. Все это гнало Лиса Бана вперед. Он снова поднялся на ноги. Ошеломленный, он стоял и тяжело дышал, стиснув зубы. Бан уставился на склон поля боя: ареморские солдаты, побеждая, кололи силы диотов. Кавалерия на юго-востоке и пехота – все были в ярко-оранжевых одеждах своего молодого короля.

Бан тоже носил этот цвет под кожаным нагрудником. Длинный гамбезон, тонко стеганный, выкрашенный в оранжевый цвет, с блестящими алыми прожилками.

Он почувствовал, как силы покидают его вместе с кровью, а сломанное запястье упирается в грудь.

«Что я делаю здесь?» – подумал молодой человек, затуманенный болью и усталостью.

Он сделал шаг в сторону от битвы, от самой Аремории. Боль хлынула из раны; это убьет его… Шипя при каждом осторожном движении, Бан направился к… «Покою», – тупо предположил он. Тень и тишина.

Если бы это был Иннис Лир, ветер подсказал бы ему, куда идти, а деревья поманили дразнящими секретами и обещанием помощи.

Бан шел слишком медленно. Его сапоги давили густую летнюю траву, и солнце жарило гораздо сильнее, чем дома.

У него не было дома.

Кровь пропитала брюки, прилипая к коже. Она тянулась вдоль его бедра, пока вся правая сторона Бана не потемнела от толстой корки крови. Ему только пятнадцать лет, но он может умереть здесь, и кого же это волнует?