Тесса Греттон - Королевы Иннис Лира [litres]

– Безопаснее это делать в самую длинную ночь, когда корни сильны и вода благословлена яркими смелыми звездами. Если страх останавливает тебя сейчас, – произнес старик-священник.

Кожа Гэлы похолодела и медленно начала стягиваться к ее плоти. Конечно, это был не страх, а ярость.

Риган опустилась на колени перед сияющими звездочками сорняка и потрогала цветы.

– Такие красивые, – прошептала она.

– Опустите мечи, – приказала Гэла своим слугам. Она взглянула, чтобы убедиться в выполнении приказа, и уловила грубое напряжение на лице Осли. Ее капитан не доверяла этой магии, либо Осли не хотелось оставлять свою госпожу без защиты.

Корневые воды никогда ничего не делали для Гэлы. Почему они должны сохранить ей жизнь сейчас? Гэла отвергала их снова и снова. Отвергала все о магии, о звездном пророчестве и острове. Она предназначала свою силу для себя и своей сестры и не собиралась делиться ею с непостоянным ветром, упрямой землей, гордыми звездами. Зачем ей вкладывать свою жизнь в…

Вдруг мысль ударила ее, как выстрел баллисты: «Далат была отравлена именно таким образом».

Гэла всегда подозревала яд. Она никогда бы не смогла доказать, что это рука ее отца, а не только его вина – его требование – его пророчество. Гэла догадалась, слыша это собственными ушами от болтливых языков при дворе, но не знала до сих пор , как это было сделано. Если этот священник сказал правду, то Лир знал о болиголове, насколько он знал его собственные звезды.

Лир отравил Далат, чтобы подтвердить пророчество, что она умрет в шестнадцатый день рождения старшей дочери.

Накануне вечером королева была здорова, с сияющими глазами, ела с аппетитом. Ни лихорадки, ни болезни – ничего, что могло бы так внезапно погубить ее ночью.

К рассвету Далат просто перестала дышать.

Или так утверждал Лир. Но в ту ночь он был с ней наедине и наедине тем утром.

Если этот болиголов вырос возле Дондубхана, как легко было заставить принять его?

Плечи Гэлы вздымались, когда она все это обдумывала и смотрела на заросли болиголова, на цветы, выглядевшие как созвездия. Конечно, это была такая форма звезды, которую он использовал; конечно, это была такая вещь, которую он предпочитал.

Ее сердце горело от этого нового понимания. Как будто остров имел отношение к смерти ее матери, Гэла подняла ногу и опустила ее на одно из растений болиголова.

Риган ахнула, а один из жрецов протестующе захрипел.

– Этому не бывать, – произнесла Гэла. Ее голос дрожал от ярости и нарастающей тревоги. – Я меняю этот процесс, меняю ритуал и отношения между короной и землей. Я не буду отравлять себя в угоду мертвым обычаям мертвых королей. Это будет мое собственное таинство.

– Предполагается, что именно вера направляет руку! – воскликнул старейший звездный священник. – Чтобы носить корону, вы должны верить в корни, в остров, кровь и пророчества звезд!

– Нет, – ответила Гэла, еще больше надавив на болиголов. – Я здесь для моей собственной крови, которая принадлежит этому острову, и моей собственной воли, которая должна быть моим единственным пророчеством.

Она вытащила нож и начала срезать зеленые стебли, разрывать их и бросать на замшелые валуны. Часть листьев и лепестков падала вниз, в черную яму колодца – одинокие, упавшие звезды.

– Гэла, – Риган схватила сестру за запястье. – Я сделаю это. Я хочу этого! Позволь мне сделать это!

– Нет. Я не позволю тебе быть такой дурой. И нашему отцу тоже, хотя к концу он стал таким. Он не сделал бы этого, если бы не ненавидел так корни, презирая все, кроме небес и его любимых звезд. Он не был трусом, который обрек жену из-за спасения собственного места, но он и никогда бы не поставил на кон свою жизнь. Он солгал.

Старый священник судорожно покачал головой.

– Нет, я был там. Тогда я это увидел. Он ел цветы и пил воду, пока у него не закружилась голова, и он не упал. Лир долго не двигался, а звезды кружились над его головой. Затем король открыл глаза, и звезды засияли при его пробуждении.

– Красивая история. – Гэле было все равно.

Слезы блестели на щеках Риган, и она опустилась на колени у колодца.

– Ты не бойся, если это убьет меня, Гэла, – прошептала она. – Награда даже больше, что мы всегда хотели. Чего хотел Коннли. Я бы стала совершенно новой.

– Как ты смеешь предлагать бросить меня, – произнесла Гэла таким низким голосом, что с трудом верилось, что это ее собственный голос. – Помни, кто ты, Риган, и кто я такая, и что мы друг для друга значим. Какими мы будем на этой земле.

Вокруг воцарилась тишина, только постоянно дул ветер, и тяжело дышала Риган. Гэла положила руку на шею сестры. Она сочувствовала: она ненавидела, что Риган плакала, что ей было больно и сестра в отчаянии, но Гаэла была слишком рассержена, взбешена тем, что Риган чувствовала себя такой изжившей без Коннли, когда они еще были вместе. И Риган все еще может попытаться завести ребенка с Лисом. Его семя наверняка хитрее, чем у покойного мужа Риган, и между ними достаточно энергии, чтобы создать жизнь.

Никакая другая любовь не сможет оттащить Риган от Гэлы! Как будто они не могут быть всем друг для друга, вне человеческих путей, их правил и их звезд. Нет.

– Риган, – сказала она решительно, но не зло.

Ее сестра устало кивнула.

– Бан, – приказала Гэла, – подержи мою сестру.

Молодой человек взял Риган за локоть и прислонил к груди. Его яркие глаза были расширены, и он тихо прошептал что-то на ухо Риган.

Затем Гэла оглядела публику и двинулась дальше:

– Моя сестра и я останемся здесь в течение некоторого времени, и, когда выйдем, мы будем коронованы. Вы, мужчины, вы, священники, послушайте меня: я – законный король Иннис Лира, потому что это кто и что я есть, я стала тем, кем должна была быть от рождения. Мой отец был королем, и его отец двести лет назад был первым королем объединенного Иннис Лира. И моя мать, очарованная нашими корнями и звездами, похоронена здесь, и она стала этим островом, помазывая мое собственное родное утверждение. Эта корона – мое наследие. Я глотала яд жизни эти последние двенадцать лет, и мой пот полил эти земли. – Она окинула старого священника самым смелым взглядом. – Моя кровь – это кровь острова, не так ли?

Гэла обвела взглядом всю компанию, собравшуюся в святой роще. Риган, все еще находящаяся против Бана Лиса, последовала за взглядом сестры.

Многие кивнули сразу: Осли и трое других слуг, чьи лица были тверды и уже освещены благоговейным трепетом, опустились на колени. Некоторые задумались, потом посмотрели друг на друга, снова на нее и, прежде чем уйти, тоже опустились на колени. Жрецы тряслись, напуганные зрелищем, и последовали примеру других.