Кристина Кашор - Огненная

Она улыбнулась этой мысли, едва не рассмеявшись:

– Теперь мне уже лучше. Благодарю вас.

Тогда он отпустил ее руки, осторожно, словно боясь, что они упадут на крышу и разобьются, и мягко улыбнулся.

– Раньше вы никогда не смотрели мне прямо в глаза, а сейчас смотрите, – с любопытством сказала Файер.

– Раньше вы не казались мне настоящей, – пожал плечами Бриган.

– В каком смысле? – нахмурилась она.

– Ну, раньше у меня от вас мутился рассудок. А теперь я привык.

Она хлопнула ресницами, лишившись дара речи, от удивления от его слов ее охватила какая-то глупая радость, а потом рассмеялась над тем, как приятно оказалось быть обычной в его глазах.

На следующее утро Файер в сопровождении Музы, Милы и Нила явилась в кабинет Нэша, где ее уже ждали члены королевской семьи вместе с Арчером.

До торжества оставалась всего пара недель, а степень вовлеченности Файер в запланированные убийства по-прежнему была предметом ожесточенных споров. Для нее самой все казалось ясным. Убить всех троих должна именно она, потому что ей намного скорее удастся заманить жертв в уединенное, безлюдное место, а еще, быть может, получится вызнать у них много интересного перед убийством.

Но когда она заявила об этом, Гаран тут же возразил, что она не умеет драться на мечах и, если кто-то из троих окажется силен рассудком, ее просто-напросто заколют. А Клара не хотела, чтобы убийство совершал человек без опыта в этом деле.

– Ты начнешь колебаться, – сказала она ей сегодня. – Когда увидишь, каково это на самом деле – вонзить нож человеку в грудь, ты не сможешь этого сделать.

Но Файер знала о своем опыте больше, чем кто-либо в комнате, за исключением Арчера.

– Да, мне будет жаль делать это, – спокойно ответила она, – но, когда придется, я сделаю.

Арчер в углу дымился от гнева. Файер игнорировала его, понимая всю тщетность попыток урезонить – особенно сейчас, когда его чувства к ней метались между глубоким возмущением и стыдом, потому что все ее ласки и внимание доставались Миле, а он замечал это и негодовал, понимая, что сам во всем виноват.

– Мы не можем отправить новичка убивать трех наших самых серьезных врагов, – снова возразила Клара.

Впервые с тех пор, как начались обсуждения, Бриган присутствовал на собрании и мог лично высказать свое мнение. Он стоял, опершись о стену и скрестив руки на груди.

– Но совершенно очевидно, что без нее не обойтись, – заговорил он. – Не думаю, что Гентиан сумеет перед ней устоять, а Гуннер, хоть и умен, во всем следует за отцом. С Маргдой могут возникнуть проблемы, но нам очень нужно вытянуть из нее сведения – особенно о том, где Мидогг прячет свои войска, – и леди Файер лучше всех подходит для такого задания. К тому же, – добавил он, вскидывая брови в ответ на невысказанные возражения Клары, – ей лучше знать, на что она способна. Если она говорит, что справится, значит так оно и есть.

Тут Арчер, оскалившись, повернулся к Бригану – его гнев наконец-то нашел себе отдушину в ком-то, кроме Файер.

– Умолкни, Арчер, – мягко сказала Клара, прерывая его, пока он не успел еще начать.

– Это слишком опасно, – сказал Нэш, сидевший за столом и бросавший оттуда на Файер обеспокоенные взгляды. – Ты ведь здесь лучший фехтовальщик, Бриган. Тебе и карты в руки.

– Ладно, – кивнул Бриган, – хорошо, а что, если мы с леди Файер сделаем все вместе? Она отведет их в укромный уголок и допросит, а я избавлюсь от них и обеспечу ей защиту.

– Вот только будет куда сложнее заставить их мне довериться, если рядом будете слоняться вы, – заметила Файер.

– Я могу спрятаться.

Во время этого диалога Арчер медленно приблизился к Бригану с другого конца комнаты и теперь встал перед принцем, едва дыша.

– Вас совершенно не волнует, что это для нее опасно, – возмущенно проговорил он. – Она для вас – орудие, вы бессердечны, как скала.

От его слов в груди у Файер всколыхнулся гнев.

– Не смей называть его бессердечным, Арчер. Он единственный мне верит.

– Ну что ты, я тоже верю, ты способна на это, – возразил Арчер шипящим шепотом, казалось заполнившим все уголки кабинета. – В конце концов, ты же подстроила самоубийство собственного отца. Что тебе стоит прикончить пару-тройку деллийцев, с которыми ты даже не знакома?

Время будто замедлилось, и все вокруг исчезли. Остались лишь Файер и Арчер. Она уставилась на него сначала неверяще, а потом, словно холод, сперва сковывающий конечности, а затем добирающийся до самого сердца, ее затопило понимание – он и вправду произнес сейчас вслух то, что она услышала.

И Арчер уставился на нее в ответ с таким же изумлением, растеряв весь пыл и пытаясь прогнать с ресниц слезы:

– Прости меня, Файер. Я бы хотел взять свои слова обратно.

Но, с трудом осознав, что случилось, она уже понимала, что обратно ничего не взять. И суть даже не в том, что Арчер выдал тайну, а в том, как он это сделал. Он обвинил ее – он, единственный, кому известно было, как она мучилась. Ткнул носом в то, чего она сама так стыдилась.

– Изменилась не только я одна, – прошептала она, глядя ему в глаза. – Но и ты тоже. Раньше ты никогда не был ко мне жесток.

Все еще ощущая, будто время остановилось, Файер развернулась и выскользнула из кабинета.

Время нагнало ее в замерзшем саду у зеленого домика. Уже после первой минуты вместе с дрожью к ней пришла мысль, что она страдает навязчивой неспособностью помнить о необходимости верхней одежды. Мила, Муза и Нил молча стояли рядом.

Файер сидела на скамье под тем самым огромным деревом, и крупные круглые слезы, стекая по щекам, капали ей на колени. Она взяла предложенный Нилом платок и посмотрела в лица своих стражей, одного за другим, изучая глаза, ища за внешним спокойствием разумов ужас от того, что они теперь знали.

Все они легко выдерживали ее взгляд, и ужаса она не обнаружила. В глазах их светилось уважение.

Поразительно, как ей повезло с этими людьми: им не противно было находиться в обществе отвратительного чудовища, которое лишило жизни свою родную кровь.

Начал падать густой мокрый снег, и в конце концов дверь зеленого домика отворилась. Выйдя на улицу, к ним направилась домоправительница Бригана, Тэсс, укутанная в теплый плащ.

– Видно, ты решила замерзнуть насмерть прямо у меня под носом, – огрызнулась она. – Что за муха тебя укусила?

Файер равнодушно подняла голову. У Тэсс были неяркие зеленые глаза, глубокие, будто озера, и суровые.

– Я убила своего отца, – сообщила она старушке, – и сказала всем, что это было самоубийство.

Было заметно, что Тэсс поражена. Скрестив руки на груди, она возмущенно хмыкнула, словно бы собралась решительно осудить Файер, а потом вдруг в мгновение смягчилась, будто сугроб, сползший с крыши в оттепель, и в замешательстве покачала головой: