Джосайя Бэнкрофт - Рука Сфинкса [litres]

Вода была холодной, как родниковая. Она утыкала кожу иглами, и мышцы судорожно сжались. Эдит была права по поводу бассейна: его край представлял собой не пологий берег, а резкий, внезапный обрыв.

Пока они тонули, все еще цепляясь друг за друга, Сенлин наблюдал, как синее свечение леса пульсирует над головой. Пауки падали каскадом на поверхность пруда, их толстые тела были плавучими, как пробки. Затем наступила темнота, быстрая и полная, украв чувство направления. Ему пришло в голову, что цистерна может быть такой же глубокой, как Башня; она может переходить в водопровод, соединяющийся с подземными морями. Они вдвоем погружались в самый центр Земли. Внутри идеальной темноты не было ничего, что могло бы указать путь, не считая Эдит, которую он сжимал в объятиях.

Мгновение спустя его ноги коснулись скалистого дна, подавляя дезориентацию. Полный вес воды обрушился на него. Он не отпускал Эдит, хотя знал, что это ее рука так быстро их опустила и так крепко удерживала на дне. Он также знал, что не бросит ее, даже если начнет тонуть.

Затем поверхность над ними охватило сильное волнение, и снова показался свет. Лапы, морды с длинными хоботами – какие-то существа взбаламутили воду, пересекая пруд. Их переход был таким неистовым и проворным, что Сенлин не успел как следует разглядеть тварей, но догадался, что впервые в жизни увидел паукоедов. Стая этих зверей вынудила пауков собраться в рой.

Сенлин таращился наверх, где взволнованная поверхность пруда опять мерцала, озаренная свечением леса. Волны успокаивались. Не было никаких признаков пауков или паукоедов, – впрочем, звери вполне могли поджидать у воды.

Это не имело значения. У него заканчивался воздух. Он поплыл к свету, и лишь тогда осознал всю тяжесть механической руки Эдит. Она плыла вместе с ним, но высокие и тяжелые ботинки в сочетании с бронированной конечностью ужасно ей мешали. Она конвульсивно задергалась. Он с удвоенной силой схватился за ее ремень и заработал ногами отчаянней. Нет, не отчаянней – с растущим ужасом.

Это было все равно что плыть против течения по водопаду. Он напрягал все силы, пока не заболела шея, но они почти не продвинулись. Когда он прекратил отчаянно болтать ногами всего-то на секунду, они начали опускаться в два раза быстрее, чем он их поднимал. Хоть вода и была холодная, ноги Сенлина горели. Эдит подтолкнула его к стене пруда, где она могла с помощью механической руки подтягивать их наверх. Благодаря этому они поднимались быстрее, но все равно недостаточно быстро. В легких Сенлина не осталось воздуха, и от паники он открыл рот; горло свело судорогой, он глотнул раз, потом другой. Ему отчаянно хотелось вдохнуть воду.

Они вырвались на поверхность, и первый вдох отозвался болью.

Потом Сенлин и Эдит выбрались на берег, слишком измученные, чтобы оценить отсутствие пауков и паукоедов. В тот миг Сенлин с радостью бы плюхнулся на постель из битого стекла – главное, чтобы она была сухой.

Оба изнемогали от усталости. Они не спали несколько дней. Их избили, они страдали от голода, а теперь еще и едва не утонули. Это было чересчур. Их дыхание замедлилось. Песок казался мягким, как гусиный пух. Лежа на расстоянии вытянутой руки друг от друга, они на мгновение закрыли глаза, чтобы перевести дыхание, и, сами того не осознавая, погрузились в глубокий сон.

С некоторого расстояния останки кораблекрушений напоминали Ирен подарки, ожидающие распаковки. Вдохновленная видениями полных кладовых, бочонков рома и пороха для их пушек, она ощутила небольшой прилив энергии, пока тащила сооруженные Адамом сани по пляжу.

Но не понадобилось много времени, чтобы понять: подарки уже развернули до них. Шелковые оболочки всех кораблей были взрезаны, как стены палаток. Поскольку многие суда лежали на боку или кверху килем, грубые подобия входа были прорублены в корпусах. Адам зажег фонари, и они начали обыскивать трюмы, в которых все было перевернуто вверх дном, в надежде отыскать припасы и что-нибудь полезное.

Посреди обломков разрушенных шкафчиков и буфетов они не обнаружили ни еды, ни алкоголя, ни пороха. Но зато нашли веревку, доски, бак с водородом и – что было настоящим чудом – целенький воздуховод, аккуратно свернутый и лежащий в углу машинного отделения. Эти столь необходимые материалы подарили надежду на то, что «Каменное облако» удастся отремонтировать, но завтрак отдалился от них, как мираж в пустыне.

Они обыскали места, которые за месяцы пиратства научились не упускать из виду, и обнаружили под лестницей грузового трюма сундук, спрятанный в нише, забитой досками. Они взломали слабый замок и нашли шесть богато украшенных пистолетов, лежащих на соломенной подстилке. Это оружие с прикладами из резного рога и перламутровыми шомполами больше подходило для показательных поединков, чем для сражений, но выглядело вполне рабочим. В сундуке также нашлись два рожка с порохом, материал для пыжей и коробки с патронами. Удивительная находка, но единственная в своем роде.

После еще часа работы они достигли конца списка самых нужных вещей, и сани заполнились. У них было все необходимое для восстановления «Облака».

Но найденные пистолеты разожгли аппетит Адама к сокровищам. Он все еще надеялся восстановить благосклонность Сенлина, а разве есть более надежный способ вернуть веру человека, чем сокровища? Он положил глаз на конкретную шхуну с круглым дном, которая почти утонула в песке. Он надеялся, что мародеры поленились ее откапывать. Ирен хотела поскорее вернуться на «Каменное облако». Застряв между открытым пляжем и рощей, она нервничала. Но амазонка как раз начала заряжать красивые пистолеты, и труд был такой приятный, что его хотелось довести до конца. Она согласилась дать Адаму пять минут – и ни минутой больше! – чтобы обыскать последний остов.

Судно лежало идеально вверх дном. Он забрался внутрь через пробоину в боковой части полубака. Корабль так глубоко ушел в песок, что в большой каюте собралась маленькая дюна. Еще лет через десять – двадцать пляж, вероятно, поглотит остов целиком.

Оказавшись внутри, Адам поднял фонарь и почувствовал себя дезориентированным. Вся мебель в комнате была над ним, прикрепленная к потолку, который раньше был полом. Кровать с четырьмя столбиками, комод, две книжные полки и тумбочка висели над головой идеальным квадратом. Воздухоплаватели нередко привинчивали мебель к палубе, особенно в капитанской каюте, где обстановка имела кое-какую ценность, но эти предметы закрепили так безжалостно, что даже переворот корабля и эпоха гниения не сдвинули их с места.