Джосайя Бэнкрофт - Рука Сфинкса [litres]

– Пивная карусель.

– Ты о них слышала?

– Ты жил с учениками, а я с пиратами. Раз из нее выходит пиво, я о ней слышала.

– Ну, тогда ты понимаешь, что насосы и все эти трубы должны быть очень старыми – возможно, такими же старыми, как сама Башня. А этому эму по меньшей мере сто лет. Но, э-э… – Он умолк при виде выражения ее лица.

С убранными назад волосами и напряженной шеей она выглядела достаточно сурово.

– Моя рука новая, – сказала Эдит.

– Именно. Очевидно, что за все эти изобретения ответственен не один и тот же человек. Иначе ему было бы несколько сотен, а то и тысяч лет.

– Какая разница?

– Как это какая? Любой, кто участвовал в проектировании и, возможно, строительстве Башни, должен обладать невообразимым багажом знаний.

– Но ты только что сказал, что это не может быть один и тот же человек.

– Конечно не может, но у него должен быть доступ к этим знаниям. Сфинкс, кем бы он ни был, должен знать Башню досконально, со всеми ее тайнами и внутренним устройством. Только подумай, на какие вопросы он мог бы ответить. Мы отчаянно собираем сведения по крупицам, а в это время Сфинкс…

– Идем дальше.

– Знаешь, Эдит, если ты хочешь мне что-то сказать…

– Идем, Том. Ты обещал Волете завтрак.

Через час медленного продвижения по извилистой тропе они наткнулись на лужайку с рухнувшей скамьей и идеально круглым прудом в центре. Пруд отражал тусклый свет, словно зеркало.

– Эти книжные уголки врезаются в тело, как шпоры, – пожаловался Сенлин, уронив мешок на песок. Он попытался помассировать спину, не смог из-за сюртука, снял его, сложил пополам и положил на мешок с книгами. – Чувствую себя чудовищем из-за того, что заставлял учеников носить книги в школу каждый день.

– Молодые спины быстро забывают испытания, – сказала Эдит и присела у пруда, изучая его. Она потрогала воду, понюхала и вгляделась в глубину, словно гадая по чаинкам в чашке.

Сенлин очистил компас от светящейся пыли и поднес к карте. Он не стал упоминать о том, что это место было обозначено сердечком.

– Насколько он глубокий?

– Это скорее цистерна, чем пруд. Стены отвесные. Не понимаю, насколько глубоко.

– Вопрос в том, можно ли ее пить, – сказал Сенлин, когда Эдит наклонилась, чтобы понюхать воду.

– Пробуй, не стесняйся.

– Не говори ерунды. Проверка на яд – дело для старпома, – сказал Сенлин. Эдит бросила на него мрачный взгляд. – Да шучу я, шучу! Что с тобой такое? Ну в самом деле. Это продолжается слишком долго. Ты хмуришься и ворчишь весь день, и, видимо, я в этом виноват – но провалиться мне на месте, если я понимаю, что именно натворил. Ты должна мне все объяснить, Эдит. Что случилось?

Она встала и стряхнула песок с ладоней; эхо легких хлопков разлетелось по тихой лужайке, словно аплодисменты.

– Ты взорвал мою комнату, Том. Я знаю, у тебя не было другого выхода. Наверное, я бы сама поступила так же. Но эта дурацкая маленькая рубка с ее дурацкими картами и занозами много значила для меня. Потеряв ее, я потеряла все.

Сенлин пересек лужайку и взял ее за плечи:

– Эдит, у тебя есть все причины расстраиваться. В этом и проблема с бегством от смерти – легко утратить перспективу и забыть о том, что нужно для жизни. – Он слегка прижал ее к себе – это было что-то вроде объятия, переданного по телеграфу. – Как только выберемся из передряги, отстроим штурманскую рубку заново. Ты будешь бригадиром, а Адам и я – твоими плотниками. Обещаю.

Он почувствовал, как Эдит пожала плечами.

– Я потеряла флаконы. Все до единого. Они вылетели наружу вместе с остальными моими вещами.

И Сенлин понял. Когда Сфинкс снабдил Эдит движителем почти год назад, он также выдал ей некоторое количество загадочных батареек для руки. Она ревностно охраняла этот запас, потому что пополнить его можно было только из одного источника. Он знал, что у нее нет желания спешить обратно к Сфинксу. Она с трудом выносила упоминания об этом человеке.

– Сколько продержится твоя рука? – спросил Сенлин слабым голосом.

– Дни. Часы. Зависит от того, как сильно я ее нагружаю. А потом она превратится в мельничный жернов.

– Итак, одним махом я уничтожил твое святилище и украл твою руку, – мрачно проговорил он. – Прости меня. Мне очень жаль.

– Так было нужно. Я не виню тебя. Я лишь немного разозлилась. Нет, неправда, я… если честно, Том, я немного… – Она хотела сказать, что боится: боится того, что с ней случится, когда она вернется к Сфинксу, и того, что Сфинкс сделает с ее друзьями, если она привезет их с собой. Она боялась, что скоро настанет день, когда ей придется покинуть его и команду. Но она не могла заставить себя признаться в этом сейчас.

– Что это за звук? – сказал Сенлин, прерывая ее признание. Он резко повернулся и уставился в лес, излучающий молочное свечение.

Она тоже услышала. Это было похоже на шелест сухой листвы на ветру, но здесь не было никакого ветра и никаких листьев. Они все еще прислушивались к шелесту, когда из зарослей выпрыгнуло черное пятно размером не больше каштана. Оно побежало через песок, прошло под мостом их сцепленных рук и исчезло в подлеске на противоположной стороне поляны – и все это за пару секунд.

– Смотри-ка, паук. Жуткое существо, не правда ли?

Эдит все еще пристально глядела в сторону леса.

– Заросли темнеют, – сказала она.

Так и было. Свечение ветвей и стволов угасало. Край затмения поднимался все выше, и тьма быстро продвигалась к ним. Из леса выскочили еще несколько пауков чернильного цвета и побежали по песку.

Сквозь гул и шорох прорвался пронзительный вопль. Он звучал как визг кабана, но был более звучным и пугающим. Сенлин прижал Эдит к себе.

Ужасный звук повторился с другой стороны от них. Потом на лужайку пролилась тьма.

Масса пауков была настолько плотной, что скрывала под собой все. Сперва исчезли деревья, потом поляна, а затем песок у ног скрылся под клубящимся черным роем.

– В воду! – крикнул Сенлин.

Они вдохнули одновременно и, не разнимая объятий, прыгнули в глубокий мертвый бассейн.

В бухте кораблекрушений страшный визг пробудил эхо под куполообразным потолком, пронесся по извилистым тропкам между остовами. Адам подумал, что звук напоминает жалобы раненого зверя, и во многих отношениях так оно и было.

Опустившись на колено, Ирен с помощью лома вытаскивала гвозди из сломанных досок. Выходили они медленно и с пронзительным визгом. Она бросала гвозди в цинковое ведро, и каждый «крик» завершался барабанным перестуком. Дело продвигалось медленно, потому что она пыталась не согнуть добычу. Чтобы восстановить корабль, нужны прямые гвозди.