Джосайя Бэнкрофт - Рука Сфинкса [litres]

Команда обещала сделать все возможное, пока Сенлин доставал и разворачивал лестницу. Эдит вернулась с мечом и пистолетом на поясе. Она также повязала на шею желтый шарф – так сказать, принарядилась для светского визита.

– Мистер Уинтерс и я вернемся утром к завтраку, – объявил он с большей уверенностью, чем предполагали обстоятельства.

Тем не менее Волете не требовалось много усилий для одобрительного вопля, который она и издала, тыкая брата в ребра, пока тот не сдался и не присоединился к ее изъявлениям восторга.

Сенлин жестом пригласил Эдит спуститься первой на погруженный в сумерки пляж. Прежде чем последовать за нею, он наклонился к Ирен и проговорил спокойным голосом, чтобы не вызвать подозрений у Адама или Волеты:

– Если Комиссар найдет вас, а я молюсь, чтобы этого не случилось, немедленно предайте меня. Скажи ему, что у меня его картина. – Сенлин похлопал по груди сюртука. – Скажи ему, что вы саботажники, брошенные за свои преступления. Говорите что угодно, лишь бы выжить. И если мы не вернемся через день, заберите корабль, как только он сможет взлететь, и уходите. Продай его на металлолом, если придется. Не позволяй им голодать.

– Так точно, сэр, – сказала Ирен, и лицо ее окаменело.

Сенлин решил, что, если бы на Луне были леса, они напоминали бы жуткий пейзаж Шелковых садов.

Деревья здесь были крепкими, без коры и бледными, как грибы. Песчаную землю между извилистыми дорожками, вымощенными потертым булыжником, пятнали заросли светящегося мха. Все выглядело тесным и давящим. Над головой, между ветвями, висело кружево паучьего шелка, которое в вышине становилось таким плотным, что тонкие нити сливались в единый неразрывный полог. Воздух был сухим и холодным, он щекотал ноздри едким минеральным запахом, напоминающим какую-то ароматическую смесь. Очень быстро корабль и команда остались далеко позади, а Сенлин и Эдит почувствовали себя совершенно одинокими.

Было странно думать, что кто-то позволил одичалой пустоши возникнуть посреди Башни, полной жизни. Исчезающие останки заброшенного парка лишь делали сцену более сюрреалистичной. Они проходили мимо разрушенных беседок, поблекших указателей и киосков, где когда-то продавали угощения и сувениры, которые теперь скрывались под коврами сияющего лишайника.

– Мы опять свернули не туда? Я нигде не вижу птицу. – Эдит опустила свой мешок с книгами рядом с мешком Сенлина. В лесу было прохладно, и все равно она вспотела от усилий. Она подвязала волосы желтыми шарфом и наслаждалась холодным воздухом, овевающим шею. – Уверен, что это птица?

– Выглядит как птица, – сказал Сенлин. – Думаю, это страус. Рисунок очень маленький. – Он прищурился, разглядывая карту. – А может быть, курица.

– Дай посмотрю. Понятия не имею, с чего ты взял, что эта карта надежна.

В ее словах был смысл. Даже спустя век карта не стала истинным антиквариатом. Она была ярко раскрашена и полнилась карикатурами на животных. Из нее так и хотелось сложить бумажную шляпу и подарить ребенку.

– Твой жираф оказался ламой, и я по-прежнему не понимаю, чем была последняя веха, – продолжила Эдит, намекая на ржавое чудище, мимо которого они прошли чуть раньше. – Большая собака? Маленький медведь? Эта карта безнадежна.

– Но сюда она нас привела, – возразил Сенлин, забирая карту, прежде чем Эдит успела ее помять. Он не был слеп к недостаткам этой находки, но вложил в нее так много надежд, что не мог просто взять и отказаться от поисков. – Если не обращать внимания на стиль – признаю, он дурацкий, – у нее есть все, что полагается карте: роза ветров, масштаб, легенда…

– Она изрисована сердечками, Том.

– Да, вижу. Согласно легенде, ими отмечены места, которые пары нашли бы…

– …уединенными.

– Я собирался сказать «живописными».

– И куда теперь?

Они остановились на развилке извилистых тропинок. Сенлин посмотрел в одну сторону, потом в другую. Оба пути были такими же узкими и извилистыми, как звериные тропы. В отличие от других кольцевых уделов, которые ему довелось повидать, этот не был равнинным, земля здесь поднималась и опускалась, образуя скромные холмы и долины, слишком неестественные, чтобы выглядеть убедительно. Как бы Сады ни одичали к этому времени, изначальный пейзаж не стерся полностью.

Но фарфорники росли так плотно и их ветви так переплелись, что лес за пределами пешеходной тропы был почти непроходим. Это разочаровало Эдит. Она надеялась отказаться от кривых дорожек, обозначенных на карте Сенлина, в пользу более прямого маршрута. Если бы они двигались по прямой, до Золотого зоопарка было бы всего полторы мили.

Когда они только вошли в лес, пробравшись через ужасное кладбище кораблей, она смогла относительно легко проложить путь. Хрупкие белые ветви ломались под ее саблей, как тонкий фарфор. Но работа быстро усложнилась. Чем дальше они шли, тем плотнее становились деревца. Хуже того, щепки оказались такими острыми, что вскоре Эдит и Сенлин ощутили себя подушечками для булавок. Ее усилия также потревожили сумерин, который падал на них как мелкий светящийся порошок. Этот мусор прилипал к одежде и волосам с упрямством пыльцы и вскоре превратил их в пару светящихся призраков, пробирающихся сквозь подлесок.

И тогда она согласилась опробовать карту.

– Смотри, вот оно, – сказал Сенлин, указывая на нечто полускрытое в зарослях в стороне от дороги. Он рассек мечом несколько веток, чтобы получше разглядеть механического зверя. Как и другие, которых они уже видели, когда-то он был великолепен. Но ржавчина съела блеск металла, и многие пластины проржавели насквозь. – Это эму.

– С чего ты взял?

Сенлин отодвинул в сторону кусок мха, освобождая ноги машины.

– Видишь, у него три пальца на ногах. У страуса только два.

– Откуда ты вообще это знаешь?

– Однажды один ученик спросил меня, в чем разница, и я пошел домой и прочитал все, что смог найти по эму и страусиной анатомии, – по правде говоря, сведений было негусто.

Эдит удивленно покачала головой, но ее терпение быстро иссякло.

– Ну и что ты теперь ищешь? Хватит, у нас нет времени.

– И на этой тоже печать, – сказал он, отодвигая колючую ветку, чтобы прочитать табличку на птичьей груди. – «Эму Сфинкса».

– Изумительно.

– Так и есть. Разве ты не понимаешь, что это значит? В Цоколе я катался на машине, которая называлась… как-то… как-то так: «Многоместный мускульный насос Сфинкса».