Джосайя Бэнкрофт - Рука Сфинкса [litres]

Сенлин заподозрил неладное, когда увидел, как Эдит рухнула на песок: плечи ее перекосило, а лицо мучительно сморщилось, от него отхлынула кровь.

Движитель свисал с ее плеча мертвым грузом.

Сенлин схватил ее за руку, стиснул и потащил к сумеречному лесу.

Адам надеялся, что буксировать воздушный корабль пешком будет не сложнее, чем идти с воздушным шаром на веревочке. Лишь после того, как они с Ирен подняли буксирную балку и навалились всем весом, он понял, насколько это трудная работа. Все равно что тащить воздушного змея размером в пятьдесят футов.

Даже при легком ветерке нужно было напрягаться до боли в спине, утопающих в песке пальцев и мозолей. Набранная движущая сила немного помогала, но, когда один из них поскользнулся и вынудил «Облако» остановиться, пришлось изрядно попотеть, чтобы оно опять сдвинулось с места. Дразнящий свет в конце туннеля мигал, когда снаружи проходили облака. Они тащились мимо голеней гигантов и чувствовали, как царственные изваяния посмеиваются над их скромным трудом. И все-таки они не сдавались, хотя край порта как будто специально отдалялся с каждым шагом.

Прошел час, на протяжении которого пришлось терпеть заусенцы на буксирной балке и трение песка, и вот наконец им удалось закрепить кормовой якорь на скалистой кромке порта. Они знали: чтобы корабль взлетел, его придется столкнуть с края, и это значит, что им обоим придется повиснуть под корпусом, болтаясь, как черви на крючке, но сейчас можно было передохнуть. Пока все не вернутся, у них была возможность насладиться ветерком, задувающим в устье порта, и солнцем, чей свет опять придал им вид живых людей, а не трупов, какими они выглядели в мерцании сумерина. Они распростерлись на широких каменных плитах у входа и поддались опьянению усталости.

– Не время бездельничать! – окликнул их знакомый голос с квартердека. Адам и Ирен сели, растерянные, и увидели лысый призрак Волеты, склонившийся над отремонтированными перилами со стороны потрепанной задней части корабля. – Капитан и Уинтерс приближаются, и я не думаю, что они придут одни.

– Что случилось с твоими волосами? – спросил Адам, щурясь на ее резкую тень на фоне яркого солнца. – Где ты была? Мы слышали взрыв.

– Это была я. Капитан нашел того типа, он оказался из плохих ребят – тех, которые легко обижаются.

Это пробудило в Ирен прежнюю бдительность, и она встала с глухим стоном.

– Сколько их?

– Больше, чем тебе по силам. – Волета подняла над перилами тяжелый мешок. – Я украла их завтрак!

– Адам, бери пистолеты и защищай нас. Не высовывайся и дай врагу выстрелить первым – это подскажет тебе расстояние.

– Ты сможешь переместить корабль одна? – спросил он.

Амазонка тряхнула руками, объемистые клубы мышц перекатились под кожей, занимая положенные места. Она намотала буксирный трос на предплечье:

– Если нас ждет завтрак, я и Башню передвину.

Эдит так и не смогла объяснить – по крайней мере, своим братьям, – какое удовольствие она получала от труда. Оба ее старших брата наслаждались отцовским состоянием, но сетовали по поводу усилий, которые тому пришлось приложить для его приобретения. Они находили сельское хозяйство скучным, а фермерство – утомительным. С их точки зрения, труд был наказанием за нищету, а они-то не нищие.

Интерес Эдит к семейному делу был для них полнейшей загадкой, особенно с учетом того, что ее полу дозволена праздность. Когда отец украсил и обставил гостиную, потратив немалые деньги ради той лишь цели, чтобы она смогла должным образом принимать гостей-джентльменов, братья сперва позавидовали долгим дням безделья и флирта, которые ее ожидали, а затем озадачились, когда она отказалась даже сидеть в этой комнате.

Она вышла замуж поздно – слишком поздно, если сравнивать со сверстницами, – отчасти потому, что ни один ухажер так и не смог за ней угнаться. Она вечно обходила поля или проверяла, не грызут ли кукурузу проволочники, или ремонтировала изгороди, или обучалась тому, как надевать упряжь на тягловых лошадей, или занималась еще сотней других, предположительно скучных дел, которыми не должна была заниматься.

Что для ее братьев так и осталось загадкой, так это награда, которую Эдит получала за труд. Под грязью и мозолями у нее развились мышцы, и суставы обрели подвижность. Чем больше она работала, тем увереннее становилась, и эта уверенность в себе ей весьма нравилась. Она верила, что в отличие от состояния, которое можно обрести и потерять, воздаяние за тяжелый труд остается с тобой надолго.

Но это было до того, как она обратила взор на Башню.

Теперь она была не в силах даже идти по прямой.

Рука мертвым грузом висела на плече и своим весом тянула ее то в одну сторону, то в другую. Слишком упрямая, чтобы остановиться, она брела за Сенлином какое-то время, прежде чем потеряла равновесие и рухнула в заросли молодых фарфорников, которые с треском фейерверка рассыпались вокруг нее. Колючая молодая поросль изрезала ее, как меч-трава. Когда Сенлин вернулся и вытащил ее, она пришла в ярость.

– Хватит возиться, беги! – Эдит отбросила его руку, как только встала. – Почему ты снимаешь ремень?

Сенлин молча поднял ее механическую руку к груди и обернул ремень вокруг шарнирного запястного сустава.

– Повернись, – сказал он, и она подчинилась, возмущенно пыхтя. Он протянул руку поверх ее плеча и ухватил ремень. Она убрала волосы, чтобы не мешали. Ощутив его приятное дыхание на затылке, слегка вздрогнула. Он скрепил концы ремня пряжкой. Соорудив простую перевязь, он снова развернул Эдит и сказал: – Ну вот. Готово. Я не могу допустить, чтобы ты ныряла в ежевику на каждом повороте.

– Спасибо, – сказала Эдит, хоть Сенлин и не понял, было ли это искренне.

Раз уж они все равно остановились, Сенлин воспользовался моментом, чтобы свериться с компасом. Они все еще шли нужным курсом, но без тропы продвигались очень медленно. Не успев пройти и пятьдесят футов, они были вынуждены карабкаться по искусственному холму или перебираться через декоративную стену. Шелковые сады строили для развлечений, и поэтому поход смахивал на прыжки между садами позади домов в густонаселенном городском квартале.

– Смотри, это наш старый друг – эму, – сказал Сенлин, подходя к ржавой машине с лесистой стороны.

– А не получится ли так, что на тропинках кишат ходы? Мне кажется, в зарослях нам будет лучше, – сказала Эдит, крутя шеей, чтобы привыкнуть к новому весу, который ее тяготил.

– Не согласен. Они нас обгонят, если уже не обогнали, и окажутся между нами и кораблем. У нас нет выбора, кроме как выйти на тропу. Ты первая. Я разберусь с тем, что выскочит сзади. – Он попытался вытащить рапиру. В тесноте между деревьями это удалось не сразу, и жест получился лишенным изящества.