Джосайя Бэнкрофт - Рука Сфинкса [litres]

Один ход в переднем ряду оглянулся, чтобы посмотреть, может ли его заменить кто-то с заряженной винтовкой, но вместо помощи получил пулю в голову. Товарищи увидели всплеск крови и падение и отчетливо поняли, что в него стреляли сзади. Это вызывало тревогу, но иногда в тумане войны друг стреляет в друга. Возможно, они бы уделили ошибке больше внимания, не окажись всего в пятидесяти ярдах от болтающейся добычи, откуда снова стреляли. Еще четверо ходов упали.

И, будучи военным подразделением, они ощутили, что их ряды сокращаются. Неразумно посреди атаки останавливаться и считать, сколько человек осталось на твоей стороне, и все же краем глаза они замечали, что соратников как-то маловато. Однако они теперь были в тени оболочки корабля, а до болтающейся веревочной лестницы осталось двадцать шагов, и там уж можно будет всей командой забраться на борт судна.

Так как теперь их было меньше и они вели себя осмотрительнее, крики превратились в пыхтение, похожее на дыхание загнанной до полусмерти лошади. Среди этого они слышали неприятные возгласы боли, хотя никто не стрелял. Затем стрельба возобновилась, снова сзади, и каждый выстрел неизменно поражал друга, а не врага. Туман войны, казалось, превратился в суп.

Взвод наконец остановился перед лестницей и повернулся, чтобы посмотреть, сколько их осталось, чтобы заявить о триумфе. Затаив дыхание, взвод с болью обнаружил, что его численность сократилась до одного.

Оставшийся ход с недоумением уставился на коридор мрачных королей с изувеченными лицами. Его собратья усеивали пол – кто-то корчился, кто-то лежал без движения. Ужасное зрелище, но еще хуже были две фигуры, стоявшие перед ним с пистолетами, нацеленными в голову.

Теперь, когда стрельба прекратилась, Ирен поднялась и подкралась к последнему ходу, который стоял вытаращив глаза. Она ударила его по голове кулаком. Он упал как подкошенный и ударился виском.

– Ирен! Волета на борту? – спросил Сенлин, убирая меч трясущейся от усталости рукой.

– Так точно.

– Корабль готов к полету?

– Так точно.

– Тогда ты прекрасно справилась со своими обязанностями, и я благодарю тебя.

Ирен посмотрела на капитана и старпома, подметив разбитую губу, кровавые пятна на изодранном шарфе и капитанской рубашке, перевязь, которая прижимала могучую руку Эдит к груди, кровавую рану на лбу Сенлина, светящуюся пыль, покрывавшую их с головы до пят, и сильный запах дыма, идущий от одежды.

– Как вам Зоопарк? – спросила она.

Уйдя не очень далеко, они нашли спокойное пространство возле ничем не примечательного участка стены. «Каменное облако» встало там надежно, словно на якоре. Вечерние тени и цвет каменной кладки прятали их от других кораблей в небе. Сейчас «Облако» было незаметным, как мотылек на дереве.

В нарушение давней традиции раздельного питания команды и капитана обед подали в большой каюте, где все еще царил беспорядок, хотя Адаму и Ирен удалось заколотить дыру на месте штурманской рубки и заменить капитанскую дверь. Вместо столешницы положили доску, вместо стульев прикатили бочонки, и они смогли все вместе насладиться едой, которую украла Волета. Это был настоящий пир: ломти пшеничного хлеба, дикий мед, взбитые сливки, вареная ветчина, репа, зеленые яблоки, лаймы, маринованная капуста и вяленое мясо, которое одни посчитали олениной, а другие – определенно зубрятиной. К этим сокровищам капитан прибавил остаток личных запасов рома и настоящие льняные салфетки. Ирен заявила, что салфетки слишком хороши, чтобы ими пользоваться, и поэтому свою набросила на плечо, чтобы не испачкать, да так и обедала.

Они тараторили с набитым ртом, чокались оловянными чашками с разбавленным ромом и так яростно орудовали ножами и вилками, что оставалось лишь удивляться, как капитанские фарфоровые тарелки не раскололись напополам.

Единственным человеком, которого не коснулось хорошее настроение, была Эдит. Она ела так же жадно, как и остальные, но, казалось, не наслаждалась ни необыкновенной пищей, ни терпким грогом. В начале трапезы она устроила предплечье на столе, чтобы оно выглядело более естественным: кулак сжат, запястье изогнуто. Излишняя уловка. Когда ей пришлось помочь подняться по веревочной лестнице, все поняли: что-то случилось с ее рукой. Но она ничего не говорила, а команда слишком благоговела перед нею, чтобы задавать вопросы.

Они принялись за вторую порцию, когда запястье движителя сдвинулось из-за того, что вздрогнул стол. Ее кулак задел кружку и опрокинул. Пролившийся ром не только намочил скатерть, но и погасил костер беседы. В воцарившейся тяжелой тишине Эдит отодвинула стул, взяла правую руку левой, чтобы та не болталась, и вышла на главную палубу.

Команда повернулась к капитану, ища подсказок.

Он ободряюще улыбнулся:

– Мы в долгу перед нашим старпомом из-за ее безграничного терпения. Давайте посмотрим, удастся ли нам хоть в какой-то мере этот долг вернуть.

Команда уставилась на пустые тарелки со смесью сонного удовольствия и изумления. Сенлин знал, что выжать из друзей еще немного бодрости не удастся. Им надо было выспаться.

Он объявил о приостановке вахт на день, после чего команда вскочила и покинула каюту, выйдя гуськом и унося тарелки, кружки и столовые приборы, сложенные опасно накренившимися стопками. Вечер миновал, и наступила ночь. Ирен, Волета и Адам уже спали в гамаках, когда Сенлин закончил вытряхивать скатерть.

Сенлин нашел Эдит, когда она привязывала сигнальные ленточки к такелажу. Эти простые штуковины помогали им отслеживать ветер, и их замена была не особо трудной задачей, но она дала остальной команде повод спуститься в кубрик, не отвлекая старпома от работы. И, что еще важнее, уберегла Эдит от необходимости обсуждать ее мертвый движитель.

Завязывать ленты одной рукой и зубами было трудновато. Сенлин предложил помощь, но она отказалась с натянутой вежливостью, которая подсказала ему: дальнейшая настойчивость будет воспринята как оскорбление.

Он хотел поднять вопрос о том, где она будет спать, раз ее комната разрушена. Он пришел с намерением предложить свою постель. Он мог переночевать с Адамом, а она могла оставить себе большую каюту. Но теперь он передумал. Он понял, что лишь заставит ее чувствовать себя жалкой – и тогда она рассердится. Что ж, пусть устроится с Ирен и Волетой, – может, ей станет легче, когда она окажется ближе к команде.