Джосайя Бэнкрофт - Рука Сфинкса [litres]

Через некоторое время, на протяжении которого они ехали во тьму и размышляли каждый о своем, Адам спросил:

– Вы тут с капитаном Ли… развлекались?

Эдит прищурилась, глядя в туман, и крепче сжала подрагивающий рычаг:

– Штурман, это совершенно не твое дело.

– Да, конечно. Прости. – Он помолчал, потом предложил: – Что, если мы обменяемся секретами? Я расскажу тебе о своих планах, а ты мне – о том, что у вас было с Ли.

– Вот так просто? Обменяться секретами, как блюдами за столом: белое мясо на красное, масло на джем и тому подобное? – Она, разумеется, не стала уточнять, что Адаму нечего предложить для обмена. «Секрет», который штурман с таким восторгом от нее скрывал, однозначно включал реки из золота и деревья из серебра. Или наоборот? Эдит слышала обе версии. Много раз. Существовала лишь одна причина, по которой кто-то когда-либо хотел подняться на вершину Башни.

Но ей было его жаль, потому что сейчас они спешили навстречу разочарованию, и она решила поделиться частью ответа, которого он не заслуживал.

– Скажу так: этот опыт заставил меня с подозрением относиться к доброте незнакомцев.

Скамья под ними дернулась, когда машина, цепляясь тремя лапами, занесла четвертую над трещиной. Они затаили дыхание, чувствуя, как движитель отдаляется от стены. Потом четвертая лапа снова отыскала опору, и их потянуло обратно к обширной груди Башни.

– Я тоже усвоил этот урок, – сказал Адам, ослабляя хватку на перилах. – Так хорошо усвоил, что всех, кого встречал, учил не доверять незнакомцам. И я был очень убедителен, пока не познакомился с капитаном. – Он покопался в воспоминаниях. – Вот беда. Я все еще ему обязан. Его недостатки не освобождают меня от долга. – Сжав губы, он пошевелил челюстью, как будто обсасывал фруктовую косточку. Эдит видела, как он пытается заставить себя сказать больше. – Трудно безоглядно верить тому, кто подсел на крошку. Я… – он подыскал самые дипломатичные слова, – очень обеспокоен.

Гул Башни, который секунду назад был едва слышен, сделался громче. Вскоре он заглушил дребезжание движителя под ними. Воздух, ранее теплый, сделался горячим. В ореоле зыбкого света их фар появилось кое-что новое: вертикальный бордюр. Эдит подвела машину чуть ближе, и они увидели железные планки огромного вентиляционного отверстия. Они могли только догадываться о его размере по потоку горячего воздуха и реву, который он издавал. Казалось, в шее Башни появились огромные жабры.

Они отправились дальше, и бордюр исчез. Рев превратился в рычание, а затем в ворчание. Эдит и Адам, оба бывалые воздухоплаватели, хранили стойкое бесстрастие, никоим образом не изумленные, как будто невозмутимость и превосходство над страхом могли защитить их от неизведанного.

Эдит вернулась к его последним словам, как будто разговор и не прерывался:

– Вполне разумно, что ты обеспокоен. Если сейчас ты не можешь верить в капитана, верь в меня. Я полна решимости помогать ему и поддерживать его, но, если станет ясно, что он не справляется с обязанностями, я вмешаюсь – в этом и будет заключаться моя помощь и поддержка. И это все, что мы оба скажем по этому вопросу.

– Слушаюсь, сэр. Спасибо, – сказал Адам, и впрямь чувствуя, как на время успокаивается.

– Итак, ты собираешься рассказать мне о своей карте сокровищ или нет?

– Ты рылась в моих вещах!

– Ничего подобного. – Эдит раздраженно тряхнула головой. – Это было бы слишком просто, Адам. А если кто-то еще спросит о твоей карте сокровищ, единственный правильный ответ: «Какая карта сокровищ?»

– Это дневник, а не карта, – угрюмо ответил молодой штурман. – И откуда ты узнала?

– Никто не отправляется на крышу, чтобы погулять. А что касается карт, я видела десятки – и дневников, и предсказательных жезлов, специальных очков, которые показывают скрытый путь, и даже астролябию, которая позволяет почерпнуть мудрость звезд и определить путь к золоту. Везде, где есть стареющие воздушные волки, пытающиеся запихнуть мозги в бутылку, имеются и карты сокровищ на продажу. Все слышали о сокровищах на вершине Башни.

– Ну, если они так знамениты, почему их никто не забрал?

– Потому что их нет! Вершина Башни – это лишь крыша, окутанная густыми тучами. Вот истинный виновник печального жребия всех этих экипажей: они разбились в тумане. Вдребезги.

– Но… ты никогда не слышала об искровиках?

– А молнии здесь при чем?

Он фыркнул в раздражении:

– Но деревья из серебра…

– …и реки из золота, – закончила она. – Адам, мне не нравится разбивать твои мечты, но на вершине совершенно ничего нет.

Неубежденный, он поерзал под веревкой и развернулся лицом к старпому:

– Ну хорошо, допустим, эти корабли врезались в Башню. С нами такого не случится. Возможно ли, что мы первыми окажемся на вершине Башни? Если только ты там уже не побывала с Ли?

– Нет, конечно нет, – сказала Эдит. Она не видела смысла спорить. Адаму придется самому узреть вершину и убедиться в ее правоте. И так как они почти добрались, какой вред в потакании ему? – Возможно, я ошибаюсь. У тебя будет куча времени, чтобы разведать и рассказать, что ты нашел.

– Значит, ты признаешь такую возможность. Выходит, есть некоторый шанс, что я столкнусь с опасностью. Возможно, я больше никогда не увижу тебя, сестру или кого-то еще.

– Допустим. Но без опасности не бывает приключений.

– Именно. Так что для меня, как для члена экипажа и друга, вполне разумно озвучить последнюю просьбу.

– Продолжай.

– Мне очень любопытно узнать, был ли у тебя роман с капитаном Ли?

– Так вот о чем ты просишь на прощание? О возможности сунуть нос в мои дела? – Эдит сердито фыркнула, но в глубине души любопытство юноши ей польстило. Тем не менее она не была готова сдаться под натиском его дерзости. – Поверить не могу, что ты не попросил что-то передать сестре. Вот в чем смысл последней просьбы. «Скажите родным, что я их люблю» – и все такое.

– О-о, она этому не поверит, – отозвался он, пренебрежительно взмахнув рукой. – Кроме того, пойми, одна из причин, по которой я так счастлив быть здесь на свежем воздухе, заключается в том, что мне не нужно гадать, что ей сказать. У нас никогда не было ничего общего. Такова правда. Мы редко разговариваем. Она не знает меня. – Он остановился, чтобы поразмыслить над сказанным, сам удивленный признанием. – И я не уверен, что знаю ее. Но я точно знаю, что устал быть ворчуном. Я устал быть ненужной матерью. Я думаю, она устала убегать от меня, и ее трудно в этом винить. Возможно, пришла моя очередь сбежать.

Когда Адам поднял взгляд, Эдит увидела, как сильно он измучен чувством вины. И с внезапностью румянца, который бежит по шее и заливает щеки, она вспомнила, каково это – быть в его возрасте и пытаться исполнять непосильный долг.