Астрид Шольте - Четыре мертвые королевы [litres]

– Я понимаю, – сказал он, расправив плечи. – Спасибо за участие, моя королева.

– Еще не все потеряно, – сказала она. – Ученые обязательно найдут способ исправлять генетические нарушения после рождения. Я уже выделила на исследования больше средств. А пока что ты будешь проходить лечение, которое притормозит потерю зрения. – Повисла пауза. – Надежда есть, Варин, – сказала она наконец. – Пожалуйста, не отчаивайся.

Он кивнул, но его рука бессильно повисла в моей.

Мы с Варином сидели на ступенях Дома Согласия, и я водила пальцами по его ладони. За ночь снег припорошил всю площадь, и утро выдалось морозным и свежим. Толпы квадарцев спешили по своим делам.

На экранах без остановки крутили обращение королевы Маргариты к народу, в котором она серьезно и обстоятельно излагала события последних недель. Люди слушали, задрав головы и приложив четыре пальца к губам.

Квадара пошатнулась, но устояла перед этим ударом.

Варин задумчиво смотрел вдаль. Я боялась, что он так расстроится из-за ГИДРы, что снова уйдет в себя. Но теперь все было по-другому. Он сам стал другим.

– Ну как ты? – спросила я.

– За меня не волнуйся, – улыбнулся он. – Как заметила королева Маргарита, еще не все потеряно. Две недели назад я был уверен, что обречен. А теперь… – он поднес мою руку к губам, – теперь у меня есть не только надежда, но и кое-что еще. О таком я не мог даже мечтать.

– И что же это? – с притворной серьезностью поинтересовалась я. – Криминальное прошлое?

Он рассмеялся и сжал мою руку. Каждый раз, когда он касался моей кожи голыми руками, сердце замирало у меня в груди, а по всему телу пробегали мурашки. Вот бы так было всегда! Хотя теперь Варин ходил без перчаток, с органическим костюмом расставаться он не пожелал. Я не возражала, ведь костюм ему очень шел. На нем любая вещь будет сидеть красиво, решила я. Особенно если на его лице будет улыбка.

– Спасибо, что была рядом, – сказал он.

– И тебе спасибо. Теперь ты от меня уже не отделаешься.

– Обещаешь?

– Ага, – улыбнулась я.

Он обернулся на дворец. Золотой купол освещал площадь, как второе солнце.

– Ты точно хочешь помогать королеве во время ее визита? Это пробудит плохие воспоминания.

Что-то темное отозвалось в моей душе, но я не позволила ему вырваться наружу. Я обещала королеве Маргарите, что не стану жить прошлым и забуду, какую роль сыграла в этих кровавых убийствах. Их совершил другой человек. Тот, кто шел на поводу у Макеля и заботился только о себе.

Но этого человека больше нет.

Теперь я другая: дорожу родными и близкими. Интересуюсь миром за пределами «Свай». Я словно прозрела.

Теперь я не одинока. Вообще-то, я никогда не была одинока. Я променяла родную семью на воровскую шайку, потому что хотела жить на широкую ногу, а родителям это было не по карману. На самом же деле в нашем доме было все, что нужно для счастья: теплота и любовь.

Когда я смотрела на Варина, это слово так и вертелось на языке. Любовь. Любовь. Любовь. Я полюбила его. Наверное, он пока не мог ответить мне взаимностью, но это ничего: я его научу. Любви заслуживает каждый.

– Что ты будешь делать потом? – спросил он, отпустив мою руку.

Я сразу поняла, что значит это «потом». Когда ГИДРа исцелит твоего отца. Подумать только: когда мы с папой увидимся, он будет совершенно здоров!

Конечно, Варину неприятно было говорить о ГИДРе, ведь лекарство не оправдало его ожиданий. Но ученые придумают, как ему помочь, а пока что врачи будут делать все возможное, чтобы у него не ухудшалось зрение. Он продолжит писать картины, изображая Квадару во всей красе и со всеми ее противоречиями.

– Надеюсь, вернусь домой.

При мысли о доме у меня засосало под ложечкой. Вдруг родители меня не простят?

Варин погрузился в молчание.

– Что такое? – спросила я, разглядывая его профиль и слегка опущенный уголок рта.

– А что будет с нами?

– Как что? Ты поедешь со мной.

– Неудавшийся гонец и воровка в отставке… – протянул он. – Звучит как начало кошмарного анекдота.

– Нет, – серьезно возразила я. – Как начало новой жизни. В Тории ты сможешь стать кем угодно. Делать что угодно и сколько угодно.

Он задумался.

– Это мне нравится.

– Значит, договорились, – сказала я, пожимая ему руку. Пора завязывать с невыполненными обещаниями.

Он прижал мою ладонь к своей груди.

– Я знал, что в мире много чудесного, но был уверен, что мне ничего не светит. Пока не встретил тебя. Думаешь, я теперь смогу с тобой расстаться? Ты вернула меня к жизни. Ты перезапустила мое сердце.

От его слов у меня перехватило дыхание. Улыбнувшись сквозь слезы, я ответила:

– Благодаря тебе я осознала, что могу измениться. Что прошлое – это не клеймо на всю оставшуюся жизнь. Ты спас меня от себя самой.

Он поцеловал меня, и от его горячих губ меня бросило в жар. Хорошо, что на этот раз на мне не было органического костюма. Ничто не мешало чувствовать каждой клеточкой тела.

Он отпустил меня и растянулся в улыбке. Никогда еще не видела его таким красивым.

– На, держи, – сказала я, доставая из кармана пальто листок бумаги. – Возвращаю это тебе.

– Ты сохранила мой набросок? – удивился он.

– Хотела, чтобы со мной была частичка тебя. Но он мне больше не нужен. Теперь у меня есть ты.

Он положил листок на коленку и разгладил.

– Спасибо.

Склонив голову ему на плечо, я наблюдала, как он водит пальцами по переплетающимся линиям и тонким штрихам.

– Я хочу стать девушкой с этого портрета, – сказала я, разглядывая светлое, смеющееся лицо. – Стать достойной твоей… – Я чуть было не сказала «любви», но с этим надо повременить. – Стать достойной тебя.

– Достойной меня? – фыркнул он. – Киралия, я был один на всем белом свете и даже не надеялся, что вызову в ком-то такие чувства, – он улыбнулся, – какие ты вызываешь во мне.

Мы стали целоваться, но вскоре он отвлекся на что-то у меня за спиной.

– Приехали, – сказал он.

К подножию лестницы подкатила карета, и оттуда вышла женщина. Остановившись на заснеженной мостовой, она взглянула на дворец. Потом ее взгляд упал на меня, и внутри у меня что-то оборвалось. Она ни капельки не изменилась. А по ее лицу я прочла все, на что так надеялась: что она любит и прощает меня.

Мама.

Она повернулась ко мне спиной, и протянула руку человеку в карете. В последний раз, когда я его видела, он был весь в крови и бинтах, а изо рта у него торчала трубка для подачи воздуха в легкие. Я ждала, затаив дыхание.

Увидев меня, папа просиял, раскинул руки и шагнул мне навстречу. Моя душа исцелилась.

Я вернулась домой.

Мне нравится думать, что я всю жизнь шла к тому, чтобы стать писателем. В детстве я часто путешествовала в воображаемые миры, а в попутчики брала своих недовольных кошек. Конечно, в этом нет ничего необычного, ведь ребенка притягивает все волшебное и неизведанное, но со временем люди вырастают из этих «детских фантазий». А я вот не выросла. Книга, которую вы держите в руках, – мечта всей моей жизни. Но я ни за что бы не воплотила ее без множества чудесных людей.