Джон Огаст - Долина Огня [litres]

Видимо, Кристиан заметил растерянность Арло, и пояснил:

– Прямой как стрела, летящая точно в цель. И ещё прямой в значении «честный по отношению к самому себе».

– Не прямолинейный?

– И это тоже. Быть прямым – это всегда хорошо, в любом смысле.

Кристиан кивнул Расселу, и тот пошёл к своему патрулю, чтобы помочь им занести внутрь санки. Кристиан остался с Арло.

– Как хорошо ты знаешь Клятву?

– Я почти запомнил её.

Это была не совсем правда.

– Её не нужно зазубривать. Ты должен её знать. По-настоящему понимать. Только так ты сможешь её придерживаться.

Арло пришли на ум его вёдра знаний. Кристиан имел в виду, что клятва должна оказаться в ведре «Я это видел», а не в «Кто-то мне сказал».

– Хорошо. Спасибо.

– Рассел придурок, но он старается быть лучше. Ты тоже должен постараться.

– Я постараюсь, – пообещал Арло.

Кристиан ушёл, и члены Синего патруля медленно собрались вокруг их неповоротливых саней, более известных в Обществе как Синяя Берта.

Никто не знал точно, сколько им было лет, но они передавались от патруля к патрулю Общества Пайн Маунтина многие годы. Это была неуклюжая конструкция из фанеры и брёвен, скреплённых гвоздями, шурупами, проволокой и скотчем. Синяя краска местами облезла, явив другие, предыдущие цвета. Полосы на боках, как на гоночных машинах, начали отклеиваться. Арло только сейчас заметил, что это был малярный скотч.

– Мы никогда не победим с Бертой, – сказал Ву. – Она слишком большая и тяжёлая.

– Она крепкая, – возразил Коннор.

Индра поддержала Ву:

– Нам не нужна крепость, нам нужна скорость. Красные сани сделаны из алюминия…

– А Зелёные из дерева, – перебил Коннор. – Девяносто процентов саней на Альпийском дерби деревянные.

– Да, только в них вполовину меньше дерева, – заметил Ву. – А Берта – это как будто взять обычные сани, а потом добавлять к ним всё новые и новые брёвна, пока во всём мире не закончится древесина. Причём деревья брать самые тяжёлые. «Железные» или вроде того.

Джонас взял сторону Коннора:

– Поэтому она такая хорошая. Её не сломать.

– Да она танк! Никто не хочет толкать танк через лес.

– Проблема не в санях! – Коннор уже едва не кричал. – А в нас! Нам нужно тренироваться. Сани Зелёных такие же старые, как наши, но сами ребята работают в едином ритме. Синхронно.

– Мы можем двигаться в идеальном ритме, но всё равно прийти последними, – заспорила Индра. – Потому что будем тянуть эти жуткие сани.

– Может, если мы смажем полозья… – подала голос Джули.

– Дело не только в полозьях. Нужно построить новые сани, – заявил Ву. Арло заметил, что Ву, пока говорил, встретился взглядом со всеми членами их патруля. – Это гонка, а для гонки необходим самый быстрый транспорт. Только так ты сможешь победить.

Коннор помотал головой.

– За спринт дают всего десять очков. Индивидуальные задания стоят столько же…

– Но ещё дают дополнительные очки за время прохождения дистанции! – не дала ему договорить Индра. – Берта ужасна не только в спринте. Она ужасна во всём. Мы застрянем на трассе и потеряем уйму времени. Плюс мы будем неповоротливыми на точках, потому что нам придётся её тащить.

Коннор не выглядел убеждённым.

– У нас всего восемь недель. Нам нужно сосредоточиться на тренировках. Некогда спорить из-за саней.

Арло молчал. У него не было своего чёткого мнения.

– Предлагаю голосовать, – сказал Ву. – Кто за новые сани?

Ву и Индра подняли руки и посмотрели на Арло, знаками призывая его присоединиться. Но он сомневался.

К счастью, вмешался Коннор:

– Я командир. Это моё решение. Мы не будем строить новые сани.

Но Индра не сдалась:

– Я квартирмейстер. Квартирмейстер ответственен за снабжение и поддержание всего патрульного инвентаря в рабочем состоянии.

– Сани не инвентарь. Инвентарь – это то, что на них.

– Я так не думаю. Нужно свериться с Полевой книжкой.

Ву попробовал иную тактику:

– Давайте проголосуем, нужно ли нам голосовать. Кто за голосование?

– Это бессмысленно! – возразил Коннор. – Нельзя голосовать, чтобы проголосовать!

– А что, ты теперь король? – спросила Индра. – Мы вообще больше не можем ни о чём голосовать?

– Мы голосовали, что будет на ужин во время прошлого похода, – немного не к месту вставила Джули. – Было рагу, хотя я ненавижу рагу.

– Мы знаем, Джули! – повысила голос Индра. – Ты всякий раз об этом говоришь.

– Потому что я всякий раз его ненавижу.

Коннор сделал шаг назад.

– Хотите голосовать? Хорошо. Давайте голосовать. Кто за постройку новых саней – поднимите руки.

В воздух взметнулись руки Индры и Ву. Джули и Джонас помотали головами. Они голосовали против.

Все посмотрели на Арло. Он чувствовал тяжесть их взглядов. Он намеренно не вступал в спор, и теперь это ему аукнулось.

– Мне правда всё равно, – сказал он.

– Ты должен проголосовать, – не согласилась Индра. – Отказ – это то же самое, что проголосовать против.

Арло глубоко вздохнул и медленно выдохнул. И почувствовал, как его рука поднимается.

– Кто против? – спросил Коннор. Джули и Джонас подняли руки. Как и сам Коннор. – Трое против троих. Идея не принята. Мы не будем строить новые сани. И чтобы больше я об этом не слышал, всем ясно?

Ву и Индра переглянулись, расстроенные, но не сдавшиеся.

Двадцать минут спустя они подошли к Арло, пока он ждал, когда за ним приедет мама. Кроме них, больше никого не осталось.

– Что ты делаешь в субботу? – спросил Ву.

– Не знаю. Домашку, наверное.

– Приходи ко мне домой. Но никому об этом не говори.

– Почему?

Индра и Ву обменялись многозначительными улыбками.

– Мы будем строить новые сани.

Преданный. С этого слова начиналась Клятва рейнджера, и его было проще понять на деле, чем из определения.

Собаки преданны. Арло как-то читал о собаке в Японии, которая каждый день ждала на станции, когда её пожилой хозяин вернётся с работы из города. Летом и зимой, в дождь и в ясную погоду. Затем мужчина умер прямо на работе. Но собака до конца жизни приходила на станцию и ждала, когда хозяин сойдёт на перрон. Лишь когда последний поезд отходил, она возвращалась одна домой.

Папа Арло был предан бостонской команде «Ред Сокс», хотя они переехали из Бостона, ещё когда Арло был маленьким. Пассажиры чикагского метро делали иногда грубые замечания из-за папиной бейсболки, называя его команду никудышной или жалкой. «Неважно, побеждают они или проигрывают, – говорил ему отец. – Раз выбрав команду, ты болеешь за неё во что бы то ни стало. Это как брак – в горе и радости, в богатстве и бедности». Смотря важные матчи, он отправлял Арло за своими особыми красными носками на удачу, которые хранил в дальнем углу ящика и не стирал до окончания сезона.