Рик Риордан - Девять из Девяти Миров [сборник litres]

Хель пропустила ее слова мимо ушей.

– Значит, ты не хочешь, чтобы она страдала, верно? – обратилась она ко мне.

Я с ненавистью посмотрел на нее:

– Конечно нет!

– Тогда приди ко мне, эйнхерий, – сказала Хель. – Во плоти. У меня есть работа, которая по плечу только сыну Тюра. О, и не говори никому… иначе ей будет плохо.

Она чуть наклонила голову. Демоны потянули цепи в разные стороны. Тело моей матери напряглось от боли, но она не опустила глаз и с ее губ не сорвалось ни звука.

Зато закричал я.

Я очнулся на диване, мокрый от пота. В горле у меня еще клокотал крик, перед глазами стоял образ мамы, мучающейся от боли.

– Держись, мам! Я скоро!

Схватив винтовку и штык, я пробежал по коридору и стал колотить в дверь Алекс с криком:

– Мне нужно на дерево!

Когда она открыла, я оттолкнул ее, вошел в номер и полез на Мировое Древо, пытаясь понять, которая из его ветвей приведет меня в Хельхейм.

ЧЕРТ!

Рататоск, гигантская злобная белка, была тут как тут. Затаилась и ждала. Она обрушила на меня поток оскорблений, которые разили не хуже настоящих ударов:

– Ты не помог ей, когда был жив. Ты и мертвым не спасешь ее. Твои друзья насмехаются над тобой, потому что ты вечно прячешься за свой дурацкий штык. Они считают тебя тупицей. Слабаком. Безмозглым идиотом.

Я продолжал пробираться вперед под градом обидных слов, но дух мой все глубже погружался в пучину отчаяния.

Внезапно поток оскорблений иссяк, и я вывалился сквозь просвет в листве в тронный зал Хели – только на этот раз все было на самом деле. Хель восседала на троне, но моей мамы и демонов нигде не было.

– Вижу, ты нашел ключик: отчаяние, навеянное Рататоском, помогает попасть в мой мир, – сказала богиня. – А теперь на колени передо мной, эйнхерий.

Поколебавшись, я все же подчинился богине бесславно умерших. Ради мамы.

Она внимательно оглядела меня:

– Ты ведь знаешь, что, когда начнется Рагнарок, мой адский пес Гарм загрызет твоего отца Тюра?

Я кивнул.

– Ты отпрыск Тюра, и в твоих жилах течет его кровь.

Я снова кивнул, гадая, к чему она клонит.

– Ну так вот. Гарм сбежал. И ты, сын Тюра, единственный, кто может найти его. Или, точнее, – она зловеще улыбнулась мне, – это он найдет тебя.

– Я не понимаю.

– Ах, это же так просто… Гарм, адский пес, почует кровь Тюра и прибежит.

– Но почему я? – рискнул уточнить я. – Почему бы тебе… ну, не знаю… не поманить Гарма, чтобы он вернулся в пещеру? Или не послать за ним своих демонов?

– Гарм… его бывает трудно найти, – уклончиво сказала она. – Ему уже случалось убегать, и тогда нам не удавалось вернуть его домой ни магией, ни с помощью демонов.

Мне хотелось предложить ей использовать свисток для подзыва адских гончих, но я подумал и сдержался.

– Позволь спросить: а почему бы тебе просто не оставить его на свободе?

Она помрачнела:

– Чтобы все стали говорить, будто я не в состоянии управиться с собственным псом? Нет. Есть лишь один выход. Ты должен заманить его обратно в пещеру.

Я нахмурился:

– Дай угадаю. Если я откажусь – ты будешь пытать мою мать. Если я проговорюсь кому-нибудь, что Гарм не пришел на твой зов, – ты будешь пытать мою мать.

– О да. И, Томас… Ти Джей. Если ты думаешь, что, убив Гарма, ты спасешь своего отца, то напрасно. От судьбы не уйдешь. А теперь ступай.

Двустворчатые двери распахнулись. Я вскинул винтовку на плечо и отправился искать потерявшегося пса в стране бесславно умерших.

Знаете, чего не было в видении, которое меня туда привело? Обреченных обитателей Хельхейма. Я шел по каменным пустошам, а их призрачные тени вихрились вокруг, норовя задеть, словно чувствовали, что я не принадлежу этому загробному миру. Большинство улетали прочь, убедившись, что я не обращаю на них внимания. Но один все не отставал и тыкал, тыкал в меня чем-то острым…

– Слушай, приятель, – сказал я, поворачиваясь к нему лицом, – не знаю, в чем твоя проблема, но…

Тут я осекся, разглядев, кто мне докучает. Бог Бальдр, сын Одина и Фригг. Они очень любили его и, как им казалось, защитили от всего на свете. Он был уязвим только перед одним: омелой. Локи обманом устроил так, что Ход, слепой брат Бальдра, убил его стрелой из омелы. Вот этой-то стрелой бедолага в меня и тыкал.

– Э-э… привет, – нерешительно сказал я. – Не хочешь перестать тыкать в меня этой штукой?

Бальдр улыбнулся, и я вдруг понял, почему во всех мирах оплакивали его гибель. Он был молодой, красивый, с копной каштановых волос и ямочками на щеках, и когда улыбался, то прямо-таки излучал тепло и благодушие. Стоять рядом с ним уже было счастье. Вот так вот просто.

– Привет! Ты сынишка Тюра, да?

Казалось бы, в том, что он заговорил, не было ничего удивительного. В конце концов, я тоже мертв – и никаких проблем с речью не испытываю. А вот поди ж ты – чуть из штанов не выпрыгнул, услышав его голос.

– Извини, что тыкал в тебя стрелой, – сказал Бальдр. – Но у нас тут редко бывают непризрачные гости. Поэтому я и увязался за тобой. Но ты упорно не замечал меня, и я подумал, может, ты все-таки не настоящий.

Я потер исколотую руку:

– Я настоящий.

– Рад, – сказал Бальдр и снова тепло улыбнулся. – Тюр всегда был моим героем. Не потому, что позволил Фенриру откусить себе руку, а из-за того, как он повел себя с Одином и Тором.

Я кивнул, чтобы показать, что понимаю, о чем он. Давным-давно Тюр был главным богом войны, но потом Один и Тор набрали популярность и подсидели его. Папа мог бы восстать и отвоевать свой титул, но он понимал, сколько бед принесет гражданская война. Поэтому он отступил, позволив править Тору и Одину.

– Кроме того, – добавил Бальдр, – среди богов Тюр был одним из немногих, кто не бросал в меня чем попало, чтобы убедиться, что мне все нипочем. Я всегда в нем это очень ценил.

– А слабо в благодарность сделать так, чтобы Гарм его не загрыз? – спросил я.

Бальдр покачал головой:

– Я не могу защитить твоего отца от Гарма – точно так же, как сам не смог спастись от стрелы из омелы.

– Позволь спросить: почему ты до сих пор с ней не расстался?

Он скривился:

– Когда я попал сюда – как я только не пытался от нее избавиться! Сжигал, закапывал в землю, ломал о камни, чисто случайно расчетливо терял. Ничего не помогало. Она всякий раз появлялась на своем месте. – Он показал себе на грудь. – Так что теперь я просто ношу ее. В руке, – пояснил он для ясности. – Иначе она опять окажется там.

– Гм, понимаю, как оно бывает. А тебя разве никогда не тошнит от яда омелы?

Он уставился на меня с удивлением:

– От яда?

– Ну да, – ответил я, удивившись со своей стороны, что он этого не знает. – Омела же ядовитое растение. К нашему полку как-то прибился старый охотничий пес. Так он однажды погрыз омелы – и… – Я осекся.