Екатерина Соболь - Сердце бури

– Джетт! – рявкнул Генри. Тот съежился сильнее. – Ради своей мамы! – На плечи Генри прыгнул какой-то неопознанный зверь с обломанными зубами, такой жуткий на вид, что Генри аж подскочил, встретившись с ним взглядом. – Достань часы! – Генри схватил зверька за шею, и тому пришел конец. – И скажи время!

Кажется, слова о маме вывели Джетта из оцепенения – он поднял голову, вытащил из кармана часы и сипло выдавил:

– Без двадцати десять.

Костяной олень ловко схватил часы зубами, те звякнули, стекло разбилось, и олень их отшвырнул. Джетт издал горестный звук и снова сжался.

Осталось чуть больше получаса. Генри чуть не зашипел от досады. Растянуть время снова? Не поможет, тварей слишком много, а огонь и так потратил кучу сил, которые нужны, чтобы разобраться с Хью, и сейчас их вовсе не пополнял: касаться мертвых тварей было все равно что трогать камни: уничтожить – уничтожишь, но никакого прилива жизни не будет. Прикасаться к каждой твари по очереди? Их вокруг сотни, а фрукты все падают: их тут полно. Генри зажмурился и спросил у огня, что делать, но тот не знал: он мог хоть весь день убивать и без того мертвых зверей, но этого дня у них не было.

И тогда Генри почувствовал такую чистую, сокрушительную злость, что аж в голове просветлело. Кажется, он уже был зол в глубине души, сам того не замечая. Дико, отчаянно зол на то, что ему придется умереть, на то, что этот поход отнял у него и друзей, и даже их память о нем, как будто мало было отнять жизнь. Генри с детства учился держать свою ярость в узде, но сейчас она вспыхнула так, что дыхание перехватило, и он с удивлением понял то, о чем никогда не думал: он имеет право злиться. Жизнь пыталась убить его годы подряд, в последний месяц – особенно, а он не хотел умирать, он хотел выжить, он так боролся, – но сегодня все закончится. Генри сжал зубы и вытянул перед собой руку. Огонь был прав: он всегда придавал Генри злости, но сейчас все было наоборот: его собственная ярость, ярость умирающего, которому никто не поможет, придала сил огню.

– Уверены, что хотите со мной связаться? – негромко спросил Генри, обведя взглядом бескрайнюю толпу звериных скелетов, и даже не понял, чей это голос: его собственный или огня.

Звери замерли. Они что-то почувствовали – множество пустых глазниц уставилось на него. А потом костяной волк щелкнул зубами, шагнул в его сторону, и остальные потянулись следом.

– Тогда не обижайтесь, – сказал Генри, глядя на свои длинные бледные пальцы как в первый раз.

Волна тепла прокатилась от его руки во все стороны, и звери рассыпались в пепел – все до единого, хотя Генри их даже не коснулся.

«Ого, я и не знал, что так можно, – выдохнул огонь. – Как же мы с тобой сильны! Идем быстрее, зададим жару врагу – отличное выражение, мне нравится».

– Я даже не знаю, что кричать: «Ух ты!» или «Не приближайся ко мне», – пробормотал Джетт, глядя на Генри с земли.

– Первый вариант. – Генри рассеянно улыбнулся, посмотрел на свои руки, сжал и разжал кулаки.

Он ощущал их по-другому, не так, как обычно. Чтобы проверить свою догадку, Генри поднял с земли белую шахматную пешку из того самого набора, которым они играли с Хью. Пешка не сгорела. Генри держал ее голой рукой, и она оставалась совершенно целой.

Ему внезапно пришло в голову, что его обращение с огнем до сих пор напоминало колку орехов старинной шкатулкой. Огонь был тонким инструментом, который просто нужно уметь настроить, но и Генри, и все остальные до него тратили жизнь на ругань с ним, страх и сопротивление неизбежному, потому что убрать из разрушителя огонь все равно невозможно. Они – две равные части одного создания, и как же поздно он это понял.

– Может, на людях попробовать? – пробормотал он, от потрясения забыв даже про время. – Вдруг притронусь и не убью? Эдвард, дай руку.

– Ни за что, – дрогнувшим голосом ответил Эдвард. – Извини.

Джетт был занят тем, что собирал с дороги остатки часов, но их уже было не спасти: одни осколки, пружины и железные штуковины. Генри не особенно расстроился – и так ясно, что пора торопиться, – но Джетт чуть не плакал.

– Никогда у меня не было такой шикарной штуки, – хмуро сказал он, почувствовав, что все смотрят на него.

– Во-первых, ты ее украл, – отрезал Эдвард. – Во-вторых, сам виноват: это вообще-то ты наступил на карточку, из-за которой мы все чуть не умерли.

– Любой мог наступить, – ровным голосом сказал Генри и, не совладав с порывом какого-то огромного, невыносимого чувства, шагнул к Эдварду, взял его за затылок, притянул к себе и сказал на ухо, так, чтобы никто не слышал: – Не будь жестоким. Никогда. Ладно?

Эдвард растерянно моргнул, встретившись с ним взглядом, и Генри подошел к Джетту.

– Брось, они сломались. Наплевать на них. – Генри за локоть поднял Джетта с земли и хлопнул по плечу. – Скоро мастера снова научатся делать такие штуки, заработаешь себе денег и купишь.

Генри обвел взглядом остальных.

– Отдохнули? А теперь бежим. Очень быстро. – Он протянул руку Джетту. – У тебя нога. Я тебя потяну, просто старайся не падать.

– Я с парнями за ручку не хожу, – еле слышно огрызнулся Джетт, с опаской поглядывая на его ладонь.

Генри утомленно посмотрел на него и надел перчатки.

– Тогда оставайся здесь.

Джетт замотал головой и сам схватил его за руку.

До дворца они, по прикидкам Генри, добежали минут за пять. Один он справился бы и за две, но видел, насколько все выбивались из сил, чтобы успеть. Агата до колена разорвала узкое платье, чтобы ноги лучше двигались, Джетт чуть не падал, но хватался взмокшей рукой за ладонь Генри, Сван и Эдвард просто сосредоточенно передвигали ногами, хотя сразу было ясно: бег – точно не их любимое занятие. По пути ничего больше не случилось, очевидно, сила Хью посчитала, что сотен мертвых зверей хватит, чтобы их задержать.

Резные двери длинной трехэтажной избы были гостеприимно распахнуты, и Генри это насторожило: наглухо запертая дверь выглядела бы куда менее подозрительно.

– Похоже на наш дом в Хейверхилле, – пробормотал Сван, запрокинув голову. – Только гораздо больше. И гораздо красивее.

С этим трудно было не согласиться: воздушное деревянное строение действительно было прекрасным. Генри вдруг кое-что понял, но сейчас не время было додумывать мысль до конца.

– Что бы тут ни оказалось, будьте храбрыми, ладно? – тихо сказал Генри. – И держитесь за мной.

Все кивнули, глядя на него так, будто не сомневались, что он спасет их от чего угодно. И Генри первым вошел в дом.