Екатерина Соболь - Сердце бури

Все здесь было деревянным: высокие потолки, половицы, мебель. Они шли вперед по широкому коридору, двери по обе его стороны были открыты, и приходилось признать, что тут очень уютно. Генри почему-то ждал от Хью безвкусного мрачного дворца, напоминающего жилище какого-то злодея из книжки, которую они с Эдвардом разглядывали в детстве. Комнаты в доме были просторные, все высоченные окна задернуты цветастыми шторами. Единственным звуком, который нарушал тишину, был ход часов. Они были здесь повсюду: на каминных полках, столах, стенах. Все – разные, но все показывали одно и то же время: без четверти десять.

– И где его искать? Дом огромный, – пробормотала Агата.

– Угу, – согласился Эдвард.

И остановился. До Генри дошло одновременно с ним, и он развернулся к Агате.

– Чего уставились? – огрызнулась Агата.

Тут дошло и до нее. Глаза у Агаты расширилась, и она прижала ладонь ко рту.

– Обычно я говорю все это про себя, – пролепетала она. У нее был хрипловатый, низкий голос, и Генри с удовольствием послушал бы его подольше, но только не сейчас.

– Эй, милая, ты дома! – весело сказал рослый молодой парень, выходя в коридор, хотя Генри мог бы поспорить, что не слышал за дверью комнаты шагов.

Лучше всего было бы дать парню в зубы и идти дальше, но Генри остановило то, что на руках у него был младенец.

– Заходи, заходи, мы тебя еще после обеда ждали, – дружелюбно сказал парень, черноволосый, улыбчивый и славный на вид. – Ну, как ярмарка прошла? Знаешь, я всегда говорил: тебя не ценят, ты такие вещи делаешь – их с руками должны отрывать.

– Красавец-крестьянин, – с ужасом сказал Эдвард. – Я его точно так себе представлял.

Генри отлично понимал, что нельзя слушать весь этот бред, надо мчаться дальше, но бред был настолько складный, что он невольно заглянул в комнату, куда парень увлек ошарашенную Агату.

Это оказалась жарко натопленная гостиная, на полу тут и там лежали игрушки, у окна стоял стол, заваленный деревянными заготовками, – видимо, там Агата мастерила поделки. Другой стол, круглый, накрытый скатертью с кистями, стоял посреди комнаты.

– У нас сегодня торжественный ужин, ты ведь не забыла? Я все приготовил, не волнуйся, – сказал красавец-крестьянин.

Он уложил ребенка в колыбель и начал расставлять на круглом столе посуду. Генри рванулся, чтобы выволочь всех отсюда и бежать со всех ног, но дверь в дальнем конце гостиной открылась, и вошел Хью. От неожиданности Генри застыл на месте. Он в очередной раз ожидал впечатляющей встречи, достойной описания в какой-нибудь сказке, но Хью зашел как ни в чем не бывало и поспешил к Свану, улыбаясь во весь рот. На нем почему-то не было ничего желтого – вот что насторожило Генри больше всего, даже больше, чем то, что Хью обнял Свана и потрепал по плечам так, словно ничего плохого между ними никогда не происходило.

– Привет, брат, – весело сказал Хью, ни на кого больше не глядя. – Как же я рад тебя видеть! Ну что, новые стихи есть? Может, даже заказ получил на какую-нибудь хвалебную поэму?

Он на секунду прижал к себе голову Свана и повел его к столу, продолжая болтать. По-хорошему, надо было его хватать, пока он спиной повернулся, но что-то Генри останавливало.

– Мойра с папой скоро вернутся, они на рынок пошли, – добродушно сообщил Хью, усаживая Свана за стол. Красавец-крестьянин улыбнулся Свану и поставил перед ним тарелку. – Ладно, братишка, я серьезно: почитай мне что-нибудь свое, пока до еды время есть.

И тогда Генри наконец понял, что не так. В глазах Хью не было золота, хотя по стенам то и дело пробегали золотые блики: волшебства в доме было столько, что он даже вместить его не мог. Но Хью выглядел, как обычный парень из Хейверхилла, которого Генри встретил на охоте, – только к Свану стал добрее. Вот тут до Генри и дошло: они все не настоящие. И ребенок, и крестьянин, и даже Хью. Раз не получилось задержать их на подступах к дому, сила Хью пытается дать каждому то, о чем он мечтает, сделать так, чтобы им не захотелось идти дальше. Воздух звенел от волшебства, казался густым, как мед, – неудивительно, что сила тут могла не только питаться сознанием Хью, но и другим в головы залезать.

– Уходим. Срочно, – приказал Генри.

Но Агата и Сван его уже не слушали, а через минуту перестал слушать и Джетт, потому что из коридора в комнату заглянула его мать.

Она принялась суетиться вокруг сына, гладить его по волосам, усаживать за стол. Генри попытался вытащить Эдварда, пока и к нему кто-нибудь не пришел, но было поздно: дверь в дальнем конце гостиной распахнулась, и вошли король с королевой.

– Эдвард, милый, наконец-то ты вернулся! Садись скорее, эти славные люди пригласили нас на ужин, нельзя заставлять их ждать! – сказала королева, крепко обнимая Эдварда.

Она выглядела просто ослепительно – ничего общего с изможденной женщиной, которая зашивала Генри рану. Королева была такой, какой ее помнил Эдвард.

У Генри даже губы от ненависти задрожали, когда он представил, как это место сейчас будет и ему что-нибудь подсовывать. Но больше ничего не происходило. Он вдруг вспомнил, как Секретница прикоснулась к нему в доме Странника и сказала: «Ничего не скрывает. Он прозрачный, как вода». И тогда Генри понял, отчего этому дому нечего ему предложить. У него давно не осталось никаких тайн, а теперь не осталось и желаний, ни одной мечты, за которую это место могло бы зацепиться. Генри хотел только одного: дойти до настоящего Хью, чтобы все наконец-то закончилось. Но именно этого волшебный дом не собирался ему давать.

Все уже сели за стол, красавец-крестьянин расставлял еду, влюбленно поглядывая на весело болтающую с гостями Агату. За столом оставалось одно свободное место, и фальшивый Хью вдруг отодвинул стул и похлопал по нему.

– Садись, Генри, что встал? – добродушно предложил он. Сван, который повернулся к Агате, не обратил внимания на его слова. – Ты проиграешь, я тебе это сразу могу сказать, и пытаться нечего. Посмотри в окно.

Генри послушно дошел до окна и раскинул шторы. Уже давно пора было убежать, но в комнате царило ощущение такого бесконечного счастья и любви, что даже на него подействовало. Неудивительно, что остальные потеряли чувство реальности: краем уха он слышал, как они обсуждают еду на столе, стихи Свана и погоду.

К дому со всех сторон ползли темнота и пепел. Край изобилия погибал, превращался в черные остовы домов и деревьев. Краски, жизнь и голубое небо оставались только метров на пятьсот вокруг дворца, все остальное тонуло во тьме.

– Мы можем остаться здесь навсегда, – сказал Хью, непринужденно опираясь локтем на спинку стула. – Этот дворец выстоит, что бы ни случилось. У нас будет все необходимое.

Генри посмотрел на часы посреди стола. Без десяти десять. То, что все здесь погибнет в десять четырнадцать вместе с королевством, было совершенно очевидно, его даже позабавило, что Хью думает вот так его обмануть. Но было во всем этом представлении и кое-что хорошее, – и когда Генри подумал об этом, на душе у него стало легче.