Валерий Большаков - Первопроходец. Бомж с планеты Земля [litres]

Солнце уже поднялось достаточно высоко, чтобы греть.

– Плохо, что тут осени нет, – сказал я, толкая тележку, – люблю унылую пору. Зато и зимы не бывает, а я ее терпеть не могу.

– Зимы нет, – подтвердил Спицын, – а винтер есть.

– Что еще за винтер?

– Типа, зима, – обрисовал ситуацию Эдик. – Тут между солнцем и Мангой имеется плотное пылевое облако, его называют Тучей. Каждый год на месяц, а то и на все полтора Туча застит белого карлика. Сразу темнеет и холодает, начинаются дожди, бывает, что и снег выпадает. А потом опять солнце.

– Ага… – переварил я новую информацию. – Винтер, значит. Ага… И когда он… того… катит в глаза?

– Да нескоро еще, в конце августа или в начале сентября.

– Ну, хоть не душно будет.

– Эт-точно!

Так, за разговором, мы и вышли на Вонючие Поляны. Те кучи навоза, что были поближе, мы уже давно перетаскали на плантацию, но этого добра здесь хватало.

Дружно поработав лопатами, мы нагрузили тачки и направили их обратно. Ямы под саженцы уже были готовы, и золу в них нагребли, и воды ливанули, не жалея. Сейчас удобрим, и готово, можно сажать.

Нас охраняли трое «ганменов». Они стояли в сторонке, в тени старого полидендрона, чьи листья, похожие на зеленые ленточки, обвисли в полном безветрии, и смолили самокрутки.

Автоматы по-прежнему были только у них, но и половина фармбоев ходила вооруженной, иначе тут нельзя. Из «моих» Кузьмич не расставался с винтовкой, плюс Кащей. Говорят, прапорщиком был, да проворовался. Этот таскал с собой «Сайгу».

Я опрокинул тачку, вываливая кучу между двумя ямами, и Димон, кряхтя, стал ее перебрасывать лопатой.

В это самое время и раздался выстрел.

Губошлеп как раз выпрямился, и пуля звонко пробила лопату.

В следующий момент грохнул сразу залп.

Я резко развернулся, краем глаза наблюдая за тем, как двое охранников дергаются – и падают. Они даже «калаши» свои не успели сдернуть с плеча, так и повалились.

Третьему – Федору – удалось дать очередь по кустам, откуда стреляли, но пуля в ответ оказалась метче.

Стреляя навскидку, я бросился к охранникам. Две пули прозвенели рядом, а я упал рядом с раненым Федькой и подхватил автомат его однополчанина, «двухсотого». Все так же лежа, я перевернулся на спину и пустил две короткие очереди, целясь в колыхавшиеся ветки.

– Слева! – каркнул дядя Федор.

Из-за кустов выпал мужик в камуфляже, роняя оружие, а затем над «зеленкой» воздвиглись две фигуры с винтовками, с банданами на головах.

– Отползай! – гаркнул я на ганмена, открывая огонь по «движущимся фигурам».

– Отползаю… – простонал Федор.

Загрохотал «Зиг-Зауэр», два выстрела слились в один, а Кузьмич не промахивался. Но автоматы в лесу трещали все громче, и я крикнул своим:

– Отходим!

…Зря меня Марина за офицера принимала – хреновый из меня командир. В оружии шарю, это верно, и морду набить могу, а вот стратегия с тактикой точно не мое.

Вот, скомандовал отход, и что? Дальше как действовать? Продолжать отстреливаться и отступать? Или переходить в наступление? А с кем переходить? На пару с Буншей? Вот же ж…

Страх во мне присутствовал, конечно, пули-то настоящие летали. Но злости было еще больше.

– Чтоб вас всех… – прошипел я.

Блин, какие-то урки недоделанные, бандосы недобитые будут мне тут концерт устраивать! Пальцы веером, сопли пузырями!

Я вам устрою…

В ту же секунду судьба напомнила мне о себе – «зеленку» прошил увесистый кусочек раскаленного металла, калибром 7,62 мм, и пробуравил мне бок.

Боль ударила так, что меня в пот бросило. Я качнулся, устояв после попадания, и не придумал ничего лучшего, чем сделать из «Гюрзы» еще пару выстрелов. В ответ прилетела целая очередь, я заработал сквозное в левую руку, а еще одна пулька, с визгом срикошетировав от камня, пробороздила мне бедро.

Рикошет расплющил пулю в этакую шестеренку – по ноге словно пилой шаркнули. Рыча от боли, я упал на колени, нажимая на спуск… А все! Патроны – йок!

Правильно… А запасные обоймы я в бараке оставил. Привык, дурачок, что тихо вокруг. Вот до чего плохие привычки доводят.

Шатаясь, пытаясь одновременно зажать рану в боку и в ноге, я уходил в лес. Все плыло передо мной, подступала дурнота, и я тратил все свои силы, чтобы просто устоять – и не нарваться на бродячий вилофит.

Неожиданно совсем рядом задолбил автомат. Ему ответил еще один, частя. С треском лопались огромные жесткие листья, а потом меня огрело по голове – и темнота…

Не знаю, как долго я пробыл в отключке, но час провалялся, не меньше. Очнулся я от боли в ноге.

Со стоном перевернувшись на спину, я обнаружил, что раной заинтересовался местный падальщик, по-научному – гиеногриф, по народному – летучая гиена.

Мелкая такая гиенка, только с перепончатыми крыльями. Мерзость.

Отпихнув ее здоровой ногой, я хотел подстрелить этого «могильщика пролетариата», но обойма же пуста, так что я запустил в гиеногрифа пистолетом. Попал даже – тварь заверещала.

А у меня зверски закружилась голова, и я едва успел наклониться. Меня вырвало, а новая пульсирующая боль заколотилась под черепом. А, да, в меня же еще раз попали…

Осторожно потрогав дурную свою башку, я ощутил мокрое и липкое. Задело, значит. Ну, не убило же.

– Ничего, – хрипло сказал я, – скоро сдохнешь.

С такими ранами долго не живут, а крови сколько из меня вылилось? Бежит, как из крана…

Таким, как я, только в Склифе помогут. Да нет, не помогут… Ау, где ты, «скорая»? За сколькими парсеками?

Слабость навалилась такая, что даже дышать тяжело было. Хотелось дать отдых легким и замереть, дожидаясь летального исхода.

Мысли о смерти уже не пугали, какое-то тупое равнодушие овладело мною. Сдохну так сдохну. Что ж теперь?

Обидно только. В кои веки такой шанс выпал – занесло меня на чужую планету, и всего так много кругом, а тут какие-то гопники меня уделали! И было-то у меня всей наличности – жизнь да достоинство. И что ж теперь? Достойно помереть? Не дождетесь…

Последние слова я, наверное, вслух выдавил, поскольку тут же явился гость. Старый знакомец, здоровенный и широченный.

Боевой робот.

Сначала я увидел как бы ледяную фигуру, изображавшую кибера, – полупрозрачный, он бликовал на заходящем солнце. Маск-система. Видывали мы такую в «Хищнике», видывали.

Потом робот вроде как материализовался – проявился всею своей статью.

Он возвышался надо мною, словно статуя командора, медленно поводя двумя парами рук, будто соображая, как именно добить Александра Сергеевича с погонялом Бомж.

– Что, Терминатор ты наш, явился? – прохрипел я.

Шеи у робота не было, но он каким-то образом наклонил свою двояковыпуклую голову и проговорил густым баритоном: