Валерий Большаков - Первопроходец. Бомж с планеты Земля [litres]

– Готов, – ответил я одними губами.

Мне вдруг сделалось холодно, потом бросило в жар, перед внутренним взором, где-то в мозгу, бешено завертелись мерцающие шары и серпы, а потом тот же голос произнес ритуальную формулу, из которой я не понял ни единого слова.

И все кончилось.

Я сел, посидел немного, слез с ложа и стал одеваться, чувствуя подступавшее раздражение. Я не ощущал никаких изменений в себе, да и чего я, собственно, ждал? Что стану Человеком Всемогущим?

– Будь жив, посвященный! – торжественно провозгласил Текуи. – Теперь я испытываю покой и благодать, ибо свершилось то, что должно было свершиться, и ты не позволишь нарушить гармонию мира!

Я уныло вздохнул.

– Ты ошибаешься, почтенный. Я все тот же и никаких сил не чувствую в себе.

Текуи мелко покивал.

– Чтобы преградить путь реке, завалив глубокое ущелье, не нужно обрушивать гору. Достаточно скатить под откос маленький камушек, который вызовет обвал и перегородит реку. Надо лишь знать, какой камень столкнуть. Вот это знание и дано тебе. Не веришь…

Старый цверг затрясся в неслышном смехе.

– Пойдем, тебе надо убедиться и поверить в себя.

Он провел меня в глубь святилища, где я никогда не бывал, и остановился перед самым настоящим порталом.

– Открой врата, посвященный!

Я хмыкнул. Наши ученые давно уже доказали, что те «каменные ворота», которыми прошел Кэйкумуо, были повреждены невесть когда и открывались любому – хитрая система блокировки была в них безнадежно испорчена.

Но вот другие порталы на Манге, а их уже насчитывалось четыре, не открывались вообще, стояли, как памятники. А это, выходит, пятый по счету…

Пожав плечами, я вложил ладонь в пятипалый отпечаток – и портал открылся… Тут же! Сразу! Я даже дышать перестал.

За проемом «врат» простирался берег моря, истыканный «сосульками» отмерших кораллов, пористыми и искрившимися на солнце. Само светило было небольшим и красным, хотя и не на закате, а в самом зените. Красный карлик.

Правда, никаких сумеречных тонов я не заметил – свет как свет, разве что не режет глаз яркостью. Ну и отлично.

Белый песок разливами струился между коралловых надолбов, широкими наметами уходя к воде. Волны накатывали синие, с белой пенной оторочкой, а вдали, у горизонта, море принимало густой сапфировый цвет.

А вот небо словно выцвело, напоминая линялую простынь бледно-голубого колеру, на которой пробивался игольчатый свет нескольких звезд. По небу красиво порхали… птицы, наверное. Белые ромбы, мерно махавшие крылами, летели клином, рождая смутные ассоциации.

Вдоль берега росли странные растения, кривоватые сростки – сразу по несколько стволов выходило из песка, смыкаясь и перекручиваясь, снова расщепляясь, оставляя щели и опять соединяясь воедино, а вверху раскидывая веерами перистые листья-опахала. Цвет у листьев был «под море», зеленовато-голубым.

И никого… Тишина и покой. Только и слыхать, как волны шуршат, накатываясь на берег, да с неба доносились едва слышные и немного печальные крики: «И-и-у-у! И-и-у-у!»

Текуи стоял рядом со мной, на пороге, и любовался пейзажем, склонив голову к плечу.

А у меня в голове словно прошептал кто: «Вторая планета звезды Тау Кита. Расстояние от Земли – около двенадцати световых лет. Расстояние от Манги – более трех тысяч светолет. Названия не имеет, разумными существами не заселена».

Исправим, усмехнулся я и сказал в манере цвергов, склонных к архаичному, немного первобытному пафосу:

– Нарекаю тебя Авророй!

Вложив ладонь в углубление по форме пятерни, я добился того, что портал закрылся. Сработало… И туда, и обратно.

Я распрощался с Текуи и покинул святилище, выбрался на воздух из лабиринта пандусов и переходов, верениц залов и атриумов.

Снаружи стояла ночь, но спать меня не тянуло. Нагруженная «ноша» не пригибала моих плеч, она словно распирала изнутри, хотелось опробовать мои таланты без свидетелей, убедиться, что я не обманулся.

Короче, я оседлал своего железного коня и двинул к ближайшему порталу – он стоял среди скал, примерно посередине между Ново-Сталинкой и Герром. Первые дни после вторжения гвардейцы выставляли у него патруль, но потом бросили это дело – «фала-футу» были заблокированы намертво.

Я проехал к самим «воротам», слез с мотоцикла и заглушил его. При свете спичек нашел отпечаток ладони, и…

Портал открылся. С той стороны стоял день, яркий свет бил в лицо, как горячая вода из душа, и я поспешил войти. Тут же вернулся и вкатил на ту сторону мотоцикл. Оглянулся – портал был закрыт.

Я испытал укол страха, но тут же… нет, никаких бесплотных голосов я больше не слышал. Просто у меня всплыло в памяти то, что я наверняка не знал никогда.

Например, что я нахожусь на Деште, третьей планете системы звезды Барнарда, и что, несмотря на пустынные ландшафты, в этом мире биосфера имеется, и весьма агрессивная. Того же длиннонога взять или, скажем, хватуна.

Я осмотрелся и не глядя нащупал «калаш», притороченный к багажнику. В «совковое» время таскать с собой автоматическое оружие было нельзя, да и сейчас им владели исключительно гвардейцы – официально. Но я же был в состоянии войны с «буржуинами»…

Вокруг и впрямь лежала пустыня – рыжие барханы и дюны уходили волнами к горизонту, где в дрожащем мареве расплывались плосковерхие горы. В воздухе реяли «воздушные шарики, бесформенные, как рыбьи пузыри, и такого же сизоватого цвета. Кое-где на песке росли полупрозрачные деревья, без листьев, но со множеством сучковатых веточек, тянувшихся вверх, как у метлы. В иных местах эти «метелки», почти не отбрасывавшие тени, сбивались в целые рощицы, маленькие, но густые. А вот и длинноног…

Он был похож на паука, только его головогрудь была размером с пару арбузов. Ну, если точно передавать форму, то с арбуз и дыню. Зато ноги вытягивались метра на полтора, этаким пучком конечностей.

Длинноног тоже слегка просвечивал на свету – под его стеклянистой оболочкой виднелись жгуты мышц и прочие неприятные физиологические подробности.

Постояв, покачавшись на гребне дюны, бестия двинулась ко мне, очень быстро перебирая ногами, рассеивая песок и оставляя следы елочкой. Как же она быстро перемещалась! Буквально летела!

Облизнув сухие губы, я вскинул автомат и дал короткую очередь. Две пули перебили длинноногу лапы, а третья продырявила тушку. Тварь скатилась по склону дюны на блестящую поверхность солончака, покрытую разноцветными корочками, и в тот же момент напластования солей, песок и пыль взвихрились, пропуская острые жвала, похожие на три огромных клюва с засечками. Это хватун явил себя.

Жвалы вцепились в дохлого длиннонога, задумчиво эдак покрутили его – и канули в сухой соленый песок.