Мгер Оганесян - Сокровение. Книга 1. Сказания кровавой дани [litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Добрый день, генерал Сальвадор.

Замешкавшись, генерал отвел глаза в сторону в попытке найти объяснение происходящему. Он не знал, как реагировать на столь непредсказуемое появление повелителя безумия.

– Добрый… добрый день. Эхеллиос?

– Да, дитя.

– Не таким я вас ожидал увидеть…

– Я понимаю. Обо мне говорят много, но мало что из этого правда, – его голос был настолько добрым и мягким, что внушал трепет.

«Я выгляжу, как старик, а ощущаю себя рядом с ним ребенком», – подумал седовласый человек, стоящий рядом с конем напротив Эхеллиоса, и ответил:

– Вы пришли за данью?

– Нет, дитя, не за данью. Я пришел за равновесием.

– За каким еще равновесием?

– Прошу, пройдем в мою карету, – настоятельно пригласил вампир. Сальвадору следовало бы отказаться, но оппонент был необычайно любезен.

Армия людей вздрогнула в оцепенении, наблюдая, как их глава ступает в карету с величайшим злом. Они лишь видят, как черная тень, которая выше на голову их господина, ведет его чуть ли не в обнимку.

На серо-синем ковре в эльфийском стиле с узорами ветвей деревьев стоял прозрачный двухъярусный стол в золотой оправе, имеющей изящные изгибы. На нижнем ярусе горели небольшие светильники, а на верхнем стоял серо-синий кувшин с золотыми бокалами. Стены кабины под платиновым покрытием со светло-синей гравировкой плавно переливались, на них висели золотые канделябры. И Сальвадор уселся на синий кожаный диван напротив хозяина роскошной кареты. Он дивился, на время утратив дар речи. Таинственная персона Эхеллиоса стала для него еще более непредсказуемой, ведь он боялся умереть. Перед ним сидел шатен в черном костюме и белой рубашке с манжетами и великолепными кружевами. Ухаживая, налил сначала гостью, затем себе.

– Как часто враги пьют за одним столом?

– Как проявляется и свет, и тьма? – парировал седовласый человек.

– Вы правы, мой гость, – поднял бокал своей массивной рукой и продолжил: – За свет и за тень.

– Я не могу выпить кровь, – насторожился генерал.

– Это все, что вас останавливает, Сальвадор?

– Видимо, да. Разве это не весомый аргумент?

– Тогда пейте, потому что это горсарийское вино.

«Да он, должно быть, издевается! Он наслаждается тем, как жалок я пред ним. Но нельзя искушать судьбу… Надеюсь, это и правда вино, – призадумался воин в бело-золотом. Он поднес бокал к носу: Хм… пахнет, как вино», – затем с довольным лицом звякнул по бокалу в ожидающе протянутой руке хозяина:

– За свет и тень.

После глотка Эхеллиос проговорил:

– Выставили триболы? Умно.

– Зачем вы меня пригласили? – сменил тему гость, не раскрывая стратегии, и подумал: «О, Илакель, теперь он не попадется в ловушку».

– Я восхищен вашей храбростью. И все же мне интересно, что сподвигло вас на столь безумный шаг, как восстать против сюзерена почти всего мира?

– Вам, наверное, неведомо, что такое любовь… Вы не знаете, что такое семья.

– Как и вам неведомо, что такое смерть.

– О, нет, темный господин! Я видел смерть, и она была ужасна. Мои родители умерли от тяжелой болезни. Они покидали этот мир долго и мучительно. Погибли и все мои друзья, и сотни подданных. Их оплакивали их жены и не могли смириться с одиночеством. Ихдетиросли без отцов… неполноценными! Спрошу же вас, взывая к мудрости иной стороны: так что же значит смерть?

– Вы ищете мудрости, генерал. Так знайте: кто приумножает мудрость, приумножает и скорбь. Смерть отягощает сердца и наполняет горем. Царство живых эгоистично. Все, чего желаете вы, – все это для себя. А смерть – естественная как череда света и тени. Она – необходимость, мой дорогой гость. Без нее мир был бы перенаселен вами, хищниками. Находясь на вершине пищевой цепи, вы бы сеяли ужас и разврат во всем мире.

– А как же эльфы? Они не знают смерти.

– Так ведь они не плотоядны. Они заботятся о природе, возделывая леса, не срубив ни одной ветки.

– Тогда откуда все эти деревянные конструкции?

– Чешуя Боранда.

– Вас послушать, так величайшее зло – мы!

– Нет, дитя. Все мы дополняем друг друга, как свет и тень.

– Но наша численность совсем понизилась с тех пор, как мы платим Дариомерне дань.

– Я бы мог снизить налог, но вы оскорбили меня своим воинственным настроем.

– Наше восстание – это не обращение против вас, это символ нашей любви к нашим семьям.

– Вы, люди, прикрываетесь любовью, считая, что вы единственные, кто вкусил все ее грани. Но вы ошибаетесь. Помимо любви, вы горды и эгоистичны. Не оскорбляйтесь, это правда.

– Откуда вам знать?

– Я знаю чувство трепета в груди. И ощущал скорбь, утратив друга. Я понимаю вас, людей. И у меня для вас условия: сто пятьдесят людей в знак дани, еще сто пятьдесят в качестве наказания или один король, совершивший против меня преступление, организовав мятеж.

– Мы не можем пойти на такое безумие.

– А разве не безумие, если вас уничтожат?

– Вы не станете нас уничтожать, потому что вам нужна кровь.

– А что мешает нам выращивать вас, как скот?

Сальвадор нервно задышал, чуть покраснел, а Эхеллиос продолжил:

– Не оскорбляйтесь, мы всего лишь обсуждаем.

– Так почему вы так не сделаете?

– Потому что я есть баланс между жизнью и смертью. Выполните мои требования, и я пересмотрю условия последующих оплат.

– Если я откажусь, вы убьете меня?

– Только не у меня в гостях.

– При всем уважении, темный господин, я отказываюсь в пользу своего народа.

– Я уважаю ваш выбор, генерал. После того, как вы покинете карету, мне не хотелось бы вас убивать. Молитесь вашему Илакелю не встретить меня на поле брани. Прощайте, Сальвадор.

– Прощайте… Эхеллиос…

Нахмурив в раздумье брови, гость покинул карету. Устремив взор к своему войску во власти ночи, он видит горящие факелы уповающих на него людей. Оседлав своего белоснежного коня, полный решимости, он покакал что есть мочи.

Сальвадор был крайне впечатлен поразительными манерами кровожадного чудовища, которое оказалось абсолютной противоположностью известных описаний. Изящный в жестах и благородный в речи мужчина не жаждал хаоса и разрухи. Как оказалось, вдобавок к представительной внешности и деликатности поведения правитель имел свое видение мира. И то, что оно разнилось с человеческими интересами, вовсе не делало его источником перманентного зла, но даже ставило под сомнение человеческие ценности. Оценив все эти качества Эхеллиоса, Сальвадор пребывал в небывалом восхищении и одновременно в еще большем ужасе.

Люди, увидев своего воеводу невредимым, воодушевились. Неожиданно вслед за бело-золотым всадником ринулись безликие. Соединенные в звездообразные стальные штыри триболы гнулись под неистовством дариомернской кавалерии. Она во много раз превосходила по скорости скакуна Сальвадора. С каждым скачком они все больше грозят настигнуть генерала. Чуть разомкнулся ряд человеческой пехоты, куда он, наконец, проскакивает, с криками: