Джей Кристофф - Годсгрейв [litres]

Глядя на толпу, Мия ощутила прилив тошноты. От их эйфории, красной пелены на глазах. На песках сражались за жизнь четверо людей. Но зрители не видели в них мужчин и женщин со своими надеждами, мечтами и страхами.

Ей хотелось, чтобы Брин и Бьерн победили. Несмотря на то, что с ее стороны было глупо считать их друзьями, Мия их знала . Они ей нравились . Она не хотела, чтобы они погибли. Но девушка с удивлением осознала, что также не хотела, чтобы погибли Камнегуб с Армандо – со своими надеждами, мечтами и страхами. И все ради венка, который в любом случае не имел значения.

Львы приближались к финишной линии. Зрители открыли рты и издавали бессвязные вопли. Выйдя на прямую дорогу, Камнегуб наклонился, чтобы подобрать еще одну корону. Соколы объехали угол, мчась так быстро, что во время виража их колесница поднялась на одно колесо. Брин выпустила стрелу сквозь пыль, дым и пламя – изумительный выстрел, который проскользнул мимо щита и попал в руку мужчины. Камнегуб поскользнулся в крови и упал, потянув на себя поводья. Колесница завиляла в разные стороны и под вой толпы врезалась в баррикаду, разбивая эквилл внутри, как стекло. Пол колесницы треснул, одно колесо отломалось и покатилось прямо по дороге.

На Соколов Рема.

Бьерн натянул поводья, пытаясь заставить лошадей уйти влево, но они набрали слишком большую скорость. Колесо закатилось под ноги Дикой, и кобыла со ржанием упала. Перекладина колесницы врезалась в песок, и Мия с товарищами ахнули,

«О нет…»

когда вся платформа смялась, словно сухой пергамент, и взлетела высоко в воздух.

Брин и Бьерн раскидало в разные стороны, как тряпичных кукол. Толпа застонала, когда близнецы приземлились на землю. Брин упала на песок плечом, но ее брату не так повезло. Бьерн влетел головой в одну из горящих баррикад, Мия скривилась от влажного хруста ломающихся костей. Ваанианец пробил ограждение насквозь и прокатился еще шесть метров по земле, останавливаясь скрюченной кучкой прямо у окошка их камеры.

– Мать Океанов, – выдохнула Мечница.

Зрители были поражены – обе команды эквилл так и не доехали до финиша. Камнегуб и Армандо неподвижно лежали в обломках своей колесницы, спина молодого лучника изогнулась под ужасающим углом, его партнер тоже не шевелился. Но после нескольких секунд в звенящей тишине толпа вновь начала ликовать.

– Всемогущий Аа, смотрите! – крикнул Сидоний.

Мия прищуренно посмотрела сквозь дым и увидела, что Брин задвигалась. Девушка медленно поднялась на колени, снимая шлем с плюмажем. Под пристальным взглядом Мии и рев зрителей лучница неуверенно встала на ноги.

От нее до финишной линии было где-то около пятнадцати шагов. Все, что ей требовалось, это пойти по прямой, и Соколы получили бы свою победу. Ваанианка начала ковылять к ней, держась за ребра, хромая и спотыкаясь, толпа скандировала: «Брин! Брин! Брин!» Лучница сплюнула кровь на песок, ее лицо исказилось, взгляд сосредоточился на финише.

Как вдруг в поле ее зрения попал брат.

Девушка остановилась. Мия затаила дыхание, вся арена затихла. В глазах Брин читалось недоумение. А затем она побежала к Бьерну, спотыкаясь, хромая и тяжело дыша. Он лежал лицом в песке всего в двух шагах от клетки гладиатов. Брин упала на колени рядом с ним и осторожно его перевернула.

– Бьерн? – спросила она дрожащим голосом.

Мия увидела кровь на его губах. Широко распахнутые голубые глаза смотрели на опаленное солнцами небо. Брин схватила его окровавленными руками и потрясла.

– …Б-брат?

– О Дочери, – выдохнул Сидоний.

– Продолжай дышать, – взмолилась Мия.

Брин низко наклонилась и прижала ухо к губам брата. Ничего не услышав, снова его потрясла. А затем ее лицо исказилось в крике.

– Бьерн?! – воскликнула ваанианка, пытаясь его растрясти. – Бьерн!

На арену промаршировали стражи, облаченные во все черное. Пока они осматривали тела падших Львов, Брин подняла своего брата на руки и начала рыдать, вопить, завывать. Сердце Мии сжалось от боли, по щекам скатывались слезы. Сидоний не шевелился, словно превратившись в статую. Волнозор повесил голову, когда Брин крикнула:

– БЬЕРН!

Стражи направились к девушке, сидящей в пыли, и потащили ее за руки. Опомнившись, та начала сопротивляться, пинаться, кричать: «Нет! НЕТ! » Потребовалось четыре мужчины, чтобы увести ее с песка, пока она вырывалась и выкрикивала имя брата.

– Жители Итреи! – раздался голос из рогов. – Мы с сожалением объявляем… что у поединка нет победителя!

Мия закрыла глаза. После всего произошедшего все оказалось впустую. Ни лавров. Ни славы. Ничего. А затем, с обжигающим чувством в животе и морозом по коже, она услышала, как толпа начинает свистеть. Глядя сквозь прутья, увидела, что зрители вскочили на ноги и начали кидать еду и плевать на песок. На песок, запятнанный кровью восьми человек, семь из которых умерли просто ради их развлечения. Семь человек со своими надеждами, страхами и мечтами – и теперь все они просто трупы.

А зрители? Им было плевать.

Все, чего они хотели, это победы.

Мия сделала глубокий вдох. Сжала челюсти. Сидоний с остальными оставались у решетки, но девушка повернулась спиной и ушла. Сосредоточив взгляд на камне под своими ногами. На дороге, простирающейся впереди. На отмщении, ждущем в ее конце.

– … Мне жаль, Мия …

– Тебе? – прошептала она. – Почему?

– … Он был твоим другом …

– Они мне не семья, помнишь? И не друзья.

Она посмотрела на свои ладони. Почти полностью размывшиеся от слез.

– Все они лишь средство для достижения цели.

Пусто.

Вот как Мия чувствовала себя внутри, слушая нетерпеливый топот зрителей на трибунах, пока работники арены волокли труп Бьерна с арены. Не обращая внимания на лезущие в глаза длинные волосы, она занялась тем, что начала пристегивать кожаный нагрудник к груди, железные поножи к голеням. Каждое движение расчетливое.

Методичное.

Механическое.

Из тени ее волос раздался шепот на ухо:

– … Ты в порядке? ..

– … Мия? ..

К двери в их камеру подошли стражи, одетые в черное. Позади них шел Фуриан в сверкающей броне и со шлемом Соколов на голове, на шее блестел серебреный торквес чемпиона. Рядом с Непобедимым ковылял Аркад, его лицо ничего не выражало. Впереди всех шла донна Леона в прекрасном длинном небесно-голубом платье, сурьма на ее глазах размазалась из-за слез. Когда стражи открыли дверь в клетку, Мия встретилась со взглядом домины, пытаясь оценить степень ее горя.

Было ли оно искренним? Или таким же пустым, как место в ее груди?

– Домина? – тихо обратилась Мечница. – Брин?..

– Она с Личинкой, – пробормотала донна. – Ей… нехорошо.