Алексей Лавров - Quantum Mare [СИ]

Они так очаровательно серьёзно выговаривали невообразимые для штрафника пошлости «право» и «положено»! Если раньше эти глупости лишь веселили ребят, отныне они их люто возненавидели. Парни осознали насколько прав Черныш, утверждая, что слова– ложь, оружие слабых.

Недостаточно просто понимать это, штрафники тренировались применять понимание, демонстрировать непробиваемую невозмутимость и бесконечное терпение. Сам Черныш подавал пример, иначе б, конечно, ничего у ребят не вышло.

Терпение и твёрдость дали результаты, тёткам надоело биться головами в переборку. Конечно, они не отступились, истеричные штурмы сменила правильная осада– изматывали методическим обстрелом подначек, выискивали слабые места, вели подкопы интриг и сплетен. От попыток подчинить они перешли к приручению, в ход пошли ласковые взгляды, улыбки, лесть, «трогательная беспомощность», «робкие просьбы».

Как, ни странно, мы сумели обратить себе на пользу и этот яд. Беда дамочек в том, что, кому и сколько общаться с ними, решали старшины– а мы отнеслись к этому более чем серьёзно, нам хватало горького жизненного опыта.

Ребята получали отраву строго дозировано и немедленно выдёргивались на проветривание мозгов– пацаны боролись за братцев без жалости, высмеивание порой бывало очень жестоким. Хотя настоящую «голубиную» жестокость пацанам показали «беззащитные жертвы».

Не то дамам наскучила роль доноров яду, не то яду оказалось слишком много– они быстро нашли жертву в своей среде и принялись её травить. Тоненькая кареглазая брюнетка небольшого роста с самого начала держалась несколько особняком. Сначала с ней были приветливы, даже почтительны, её всюду сопровождали несколько подруг.

Постепенно отношение к ней изменилось– все стали её избегать, подруги отдалились. С ней никто не разговаривал, она проводила всё время лишь со своими детьми– двумя мальчишками восьми, десяти лет и девочкой лет четырёх.

В определённый момент бойкот сменился травлей– ей высказывались какие-то колкости, за её спиной всегда звучал ехидный смех. Наконец, одна бабища подняла руку на её сынишку– закатила мальцу затрещину. Малыш с рёвом бросился к матери, а она могла лишь обнять ребёнка и плакать, кусая губы, под торжествующими взглядами этого бабья.

Свидетелями сцены были пацаны. Захар до поры не вмешивался, дал ребятам возможность оценить шоу и маленькую деталь– бабы их как пиратов уже не стеснялись. Орали и смеялись, будто в женской бане!

Захар спокойно подошёл к бедняжке, протянул ей руку, говоря. – Пойдёмте, миледи. Старшина предлагает вам разделить обед.

Тётки успели услышать о легендарных старшинах, типа: «Вот погодите, придёт старшина!» Напуганная женщина с надеждой оглянулась в поиске поддержки, но увидела лишь торжествующие, злорадные взгляды. Штрафнята уже взяли её детей на руки, что-то ласково заговорили. Она опёрлась на руку Захара, встала, и пошла за ним, не отпуская ладошку сына.

Неждан.

Поднялись на палубу, никто даже не обернулся– все заняты делом. Только Грегори позволил себе рассеянный небрежный взгляд. Захар всё же пунцовый от смущения под воображаемыми насмешками на негнущихся ногах едва ли не строевым шагом прошёл в кормовую надстройку. Войдя в каюту капитана, буркнул. – Дядь Яш, покорми их. Там эти тётки злые…

– Юнга, – укоризненно покачал головой сэр Джеймс, – где твои манеры? Что ты там бормочешь? Представь леди по-английски!

– Садитесь за стол, – обратился Захар к женщине. – Это сэр Джеймс, капитан, он добрый.

Ребята рассадили детей за столом и поспешили смыться от неловкости положения. Дядя Яша выжидающе уставился на Захара. Парень совсем смутился, и мне это надоело.

– Боцман, дай людям пожрать, – сменяю Зака у руля, – жалко тебе что ли?

– Зак, уши оборву! – вспылил дядя Яша по-русски. Но наткнулся на мой насмешливый взгляд и сообразил, что перед ним немного не тот Захарка. – Снова на тебя накатило?

Я перешёл к наглому разглядыванию его персоны. Он опустил глаза, рявкнул, – вестовой! Притащи что-нибудь перекусить для детей…

– По нулевому приоритету, – вношу поправку.

– Ай-ай, сэр! – звонко отозвались из-за двери. Во время разговора ребятня не сводила с нас глаз. Девочку заворожила монументальность дяди Яши, а мальчишек явно восхитила отвага маленького Захара. Через пару минут дежурный прибежал с камбуза с подносом, выгрузил тарелки и снова убежал. Пока я расставлял блюда, парень успел обернуться ещё разок.

– Хватит, что ли? – спросил пацан. Я кивнул. – Проваливай, братец.

– Ай-ай, сэр старшина, сэр! – явно на публику выкрикнул парень и смылся по добру.

Женщина подняла на меня заплаканные… вернее, уже смеющиеся глаза. – Значит, ты… простите, вы– тут главный?

– «Ну и нафиг ты их сюда притащил»? – уточняю у своего «носителя».

– «Э… просто…», – замялся Захар, – «просто иди в задницу, раз такой умный»!

– «Угу, опять, значит, импровизируем. Вот засранец! Ладно, сам напросился».

– Тут главный сэр Джеймс, – отвечаю ей ровным тоном, – а, вообще, главный у нас ярл. Вы кушайте, не обращайте на нас внимания– нам нельзя нарушать режим дня.

– Спасибо, э…

– Просто Заки, – улыбаюсь ей со всем Захаркиным обаянием.

– Спасибо, просто Заки, – улыбнулась она, – а я Ирен Грант…

– Жена капитана Гранта? – ляпаю насмешливо, а она кивнула и явно собралась зареветь!

– Повремените со слезами, Ирен, – говорю торопливо, – сначала расскажите, отчего вас невзлюбили эти бабы?

Если честно, мне это совсем неинтересно, то есть, в общем, я уже догадался. Просто ей явно требовалось пожаловаться, озвучить обиды. Слова пусты– высказанные беды не так тягостны. Чистый психоанализ и ничего личного. Хотя её рассказ меня даже позабавил.

Она подтвердила мои догадки– большинство тёток в прошлом лебезили перед ней как перед госпожой. Теперь же часть из них требовали с неё денег! По праву, как она сама считает! Они заплатили баронету Гранту за проезд до Джеймстауна и сейчас намекают на компенсацию! Ведь коли сам капитан фактически на том свете, значит, по его обязательствам отвечать вдове и детям.

Я принялся её утешать, раз уж взялся за психоанализ. Заверил, что никому она ничего не должна как пленная– у невольников нет обязательств ни перед кем, кроме хозяев. И у тех тёток на том же простеньком основании нет никаких прав, кроме права жить, пока они делают, что им скажет хозяин.

– Кто хозяин? А кому мы вас всех вскоре продадим– нам-то вы ни в каком виде не нужны. И не нужно так плакать– вас, миссис Грант, мы продадим с детьми в одни руки, обязательно добрые. А муж… э… вообще-то, правда– почти мертвец.

– У вас есть маленький шанс увидеться на этом свете, только нафиг этот прохиндей и неудачник? Ладно-ладно, пусть он папа её замечательных деток, но дело-то своё отцовское он уже сделал? Просил же не рыдать! Вот не буду больше ничего рассказывать!