Диана Ибрагимова - Зенит затмения

Но сейчас ему хотелось спрятаться ото всех, а Сиина, как нарочно, взяла и подсела. И спиной Липкуд чувствовал прожигающий взгляд высоченного детины, который сразу ему не понравился. Косичка с первого момента терпеть его не мог. Потому что этот дылда своими здоровенными ручищами обнимал Сиину за плечи, когда Липкуд впервые ее увидел. Этот гад трогал его жену! Косичка чуть не загорелся прямо на месте, но понял, что, кажется, сходит с ума, поэтому раскланялся и пошел дальше осматривать корабль, но еще раз обернулся, чтобы поймать взгляд Сиины. Она смотрела на него, может, полсекунды, но Косичка застыл, как захваченный в плен. В ее взгляде было столько значений, сколько могут выдать за миг только женские глаза.

И потом весь день он строил грандиозные планы и старался танцевать так, чтобы Сиина оказывалась рядом. Частенько между ними встревал длинноногий, но это Косичке почти не мешало. Он надеялся заговорить с порченой после праздника, когда все уляжется. Придумывал что-нибудь впечатляющее, примерял на себя то образ шута, то романтичного героя из баллад. Но вечер закончился объявлением о зените затмения, и план Косички рухнул.

И вот сейчас они сидели бок о бок с Сииной, но у Липкуда не было ни слов, ни сил что-нибудь ей говорить. Мало того что он повел себя как трусливый идиот, когда узнал о затмении, так еще и до сих пор не мог прий ти в себя.

– Ты извини, что я тебе надоедаю, – проговорила порченая. – Я знаю, тебе сейчас не до меня совсем.

– Ничего, ничего. Я слушаю, – наигранно взбодрился Липкуд. – Просто мне до сих пор кажется, что я еще не проснулся.

– Понимаю, – вздохнула Сиина. – Мы когда узнали, трид назад, тоже были не в себе. Но я вообще-то о другом поговорить хотела.

– Хочешь за меня замуж? – грустно улыбнулся Липкуд. – Я и так собирался предложить, да, как видишь, времена у нас не свадебные. Но как только разберемся с концом света, я тебе напомню.

Девушка рассмеялась.

– Я хотела тебя поблагодарить, – сказала она. – Кайоши тебе пока не говорил… То есть это я попросила его не говорить…

Порченая обернулась и увидела, что дылда подошел еще ближе и никаким шепотом от него не спастись.

– Марх! Уйди, пожалуйста! Я же просила!

– Где хочу, там и стою!

Сиина одарила братца таким взглядом, что у Липкуда аж холодок по спине прошел. Такой ее он еще не видел, и ему страшно понравилась новая женушкина черта. Только… чтобы не часто, а время от времени. Для разнообразия отношений, так сказать.

Марх что-то прошипел себе под нос и ушел, а Сиина, проводив его глазами, снова потеплела и заговорила:

– Помнишь, тебе приснился морозный шаман и попросил сыграть для него пьесу?

– А ты откуда знаешь? – удивился Липкуд.

– Это был Кайоши, – смущенно проговорила порченая и взяла Косичку за руку. – Только не горячись, ладно? Мне после вчерашнего уже боязно, что ты вскочишь и побежишь его убивать.

– Не побегу, если руку не отпустишь, – сказал Липкуд, гипнотизируя ладонь порченой, и только потом встрепенулся. – Погоди, ЧТО ты сказала?!

– Это был Кайоши, – повторила Сиина. – Это он тебя выдернул из тела тогда. Он это сделал, чтобы провести тебя через море на Валаар. Чтобы ты растопил снег и помог мне добраться до избушки. Я замерзала в лесу, а ты меня спас. Я так давно хотела сказать тебе спасибо.

Сиина крепко обняла Косичку, и он наконец все вспомнил. Запах ее мокрых волос и палой листвы. Колкую темноту и пьесу. Пьесу, которую велел сыграть шаман.

В ней был другой сюжет. Не такой, как в оригинале. В этой пьесе Снежница подарила Эйнару шкуру белого оленя, и он вернулся домой, чтобы вылечить сестру. А несчастная влюбленная так скучала по нему, что не выдержала и сбежала от отца Мороза. И тогда от злости он превратил ее в человека и оставил замерзать посреди заиндевелого леса. И Снежница погибла бы. Но отец все-таки сжалился над ней, растопил сугробы и проделал в них дорогу, ведущую к дому Эйнара.

В той пьесе Липкуд играл не роль молодого охотника. Он был Морозом, который раскаялся, увидев муки дочери, и подбадривал ее до тех пор, пока она не оказалась у порога возлюбленного.

Это была самая прекрасная пьеса из всех, что когда-либо перевирали на другой лад, и, сжимая в объятиях Снежницу, вдыхая ее запах, Липкуд понял, откуда он знает эту девушку и почему почувствовал ее раньше, чем увидел.

Тогда, зимней ночью на Валааре, он соприкоснулся с ее душой. И хотя память певуна ничего не помнила о Сиине до этого момента, его нутро так скучало по ней, что он чуть не умер, когда обнял ее сейчас.

Невыносимая летняя жара началась около двадцати дней назад, и с тех пор почти все на «Мурасаки» стали бронзовокожими и светловолосыми. Только сын Драконов не поддавался загару, но и он сменил весенние наряды на летнее платье, сшитое всего из двух слоев ткани.

Небо с утра походило на зимнее озеро с удивительно голубой водой. Словно кто-то бросил в него камень, расколов лед на кусочки, и теперь они медленно плыли на восток, то слипаясь, то расходясь лазурными прогалинами. Астре казалось, что он может смотреть на них вечно, и частенько ему хотелось побывать там, наверху. Взвиться над бурями, нырнуть в спокойную синеву и остаться в ней светом далекого солнца, ветром, шепотом пепла. Не тем, что лежал на дне жертвенного ущелья, а свободным от тягот земной жизни и от самой Сетерры.

Астре устал быть совестью, но Цель велела стараться для живых, и калека старался. Каждым сантиметром тела, каждой крупицей духа. Он хотел отдать себя без остатка, прежде чем уйти.

А пока он смотрел в расколотое небо и любовался им с безмятежностью человека, у которого больше не будет на это времени.

– Так-так! – весело сказала Матильда, громыхая домашней тележкой. – Кто тут у нас загорает?

– Доброе утро, – улыбнулся Астре. – Как спалось?

– Вопрос с издевкой, как я погляжу! – фыркнула безногая, заправляя под берет выбившуюся кудрявую челку. – Или ты правда ночью спал? Я только младших уложить сумела. Остальные до полуночи на ушах прыгали. Правда, потом Сиина пришла и такого втыку всем дала, что улеглись как миленькие, но не спали все равно. Уж я их знаю.

– А я спал, – заявил калека.

– Вот чудик! – хохотнула Матильда. – Тут весь пароход гудит, что завтра в Соаху прибываем, а он сидит, глаза как две незабудки, небом любуется! Ты чего такой спокойный?

– Из-за Цели, – сказал Астре. – Мне нужно следить за душевным здоровьем и высыпаться, если я хочу пользу принести.

– Это ты правильно, – кивнула Матильда, доставая что-то из ящика. – Так, а это тебе.

И она положила на культи Астре синие носки.

– Что это? – удивился калека.

– А самому не видно? – Матильда затолкала обратно внутренности ящика и закрыла его. – Подарок! Я считаю, что у каждого безногого должны быть носки! Никогда не знаешь, в какой день у тебя могут отрасти ноги. Вот представь: они отросли, а ты без носков! Ну непорядок же! А если так и не отрастут, можно их носить вместо варежек. Или продать. Или подарить ногастому другу.