Диана Ибрагимова - Зенит затмения

Слиться с толпой еще на торговом тракте и пройти через ворота, не привлекая внимания, в такой день было легче легкого. Кругом гуляло слишком много шумных, пьяных, странно одетых падурцев, чтобы кто-то заметил парня с мальчиком на спине, укрытых одним на двоих серым плащом, и каурую лошадь, цокающую копытами по шлифованным булыжникам.

– Ни о чем лишнем не думай, – тихо шепнул Астре.

Нико не ответил, только крепче сжал уздцы в потной ладони. Он молча пробирался сквозь толпу к площади, изо всех сил стараясь не озираться по сторонам.

Вдоль перекрытой для повозок улицы мелькали пестрые палатки со сладостями и вином. Высились громадные здания с колоннами и куполами из малахита, звенели водой бассейны, в которых купались дети. Тысячи людей гуляли семьями, не обращая на Нико внимания. Женщины ели сладости, пытаясь не запачкать расшитые драгоценными нитями вуали, и звонко смеялись. Ольи среди них не было, но принц все-таки пытался выловить ее голос. Сейчас он был частью потока, никем не замечаемый, никому не важный. И боялся узнать, что на площади нет людей, которые вместе с ним продолжают следовать плану.

Что, если Тавар убил Кайоши и остальных? Что, если таосцы не прибыли на Террай? Что, если… Нет. Не думать о постороннем.

«Они уже на пути в Храм, – твердо решил Нико. – И весь Пятый рудник ждет нас там. Все хорошо. Все по плану. Все именно так, как должно быть».

Остроухам приказали очистить площадь от мышей через час после ухода затмения. Поэтому Нико старался не смотреть по сторонам, чтобы не увидеть ненароком людей в черном. Это могло выбить его из колеи.

Часы на стеклянной башне Дома министров показывали без пяти минут шесть. Большинство людей уже сделали подношение Дервишу. Лучшее время для выступления.

Нико шагал прямо к сцене, крепко держа лошадь, которую должны были забрать из его рук, как только он подойдет к ступеням. В глазах начинало мутнеть от напряжения.

«Держись, – сказал себе Нико. – Даже если ты один. Никто, кроме тебя, этого не сделает. Ты властий. Ты отвечаешь за все это. И ты не сбежишь».

Он шумно выдохнул, на секунду закрыв глаза, а когда открыл, то увидел впереди, среди мелькающих силуэтов, человека в кресле под цветным зонтом. Его везла красивая девушка, а рядом, держа чашки со сладостями, шли еще две.

Сердце Нико заколотилось так сильно, что Астре наверняка почувствовал его своей грудной клеткой. Людской поток, закрывавший человека, поредел, и принц увидел Кайоши. Как всегда разодетого в фиолетовый и золото. Его везла Олья, а по бокам шагали Мунька и Унара. Никто из четверых не посмотрел на принца, но, проходя мимо, Олья легонько коснулась его мокрой от пота ладони.

«Они здесь! – завопил про себя Нико. – Они в порядке! Разнеси их пеплом! Почему они все еще тут? Они должны были отправиться в Храм сразу после затмения!»

– А я маленький! – послышался вдруг зычный голос Липкуда. – Да хорошенький! Ношу алый кафтанчик в горошинку!

И словно река, несущая упавшие в воду осенние листья, сквозь Нико прошла толпа рыжих детей. Принц брел против их течения, чувствуя, как артисты на долю секунды прикасаются к его рукам и одежде, словно говоря: «Мы с тобой, Нико. Мы здесь».

Ни один не взглянул на принца, все продолжали петь как ни в чем не бывало, и вскоре рыжая река умолкла где-то в конце площади. Нико не выдержал и стал мельком смотреть по сторонам. На всем пути к сцене он видел среди толпы то остроухов, разодетых на соахский лад, то светловолосых мужчин, каждый из которых незаметно складывал руки в виде капли, когда принц замечал их. Это были таосцы. Хозяин Смерчей и его ученики. Поприветствовав Нико, все они постепенно пропадали из виду.

Радостное волнение забилось в груди принца. Он чувствовал себя как в том сне, когда поломанные статуи обрели жизнь и начали подниматься со дна Каландула. И пусть здесь была всего пара сотен человек, Нико ощутил себя лидером огромного шествия.

Все в порядке. Тавар не добрался до них. Они здесь. Они встретили принца. И дали понять, что все в порядке. Словно валун величиной с гору Достойного Праха свалился с груди. Дышать стало легче, сосредоточиться на цели проще. До круглой сцены, сделанной из пятидесяти пород дерева, окруженной поясом из тонких резных колонн и накрытой стеклянным куполом, оставалось около сотни шагов.

Один из остроухов быстро взял из рук Нико уздцы, а еще двое одновременно сдернули с него плащ.

Под неприглядно-серой тканью пряталась ослепительно-белая, расшитая золотом одежда. Словно солнце зажглось посреди толпы. Нико продолжал идти, и люди, только недавно не замечавшие его, стали расходиться в стороны, со страхом глядя на человека в цветах властия. В месте, где он прошел, образовалась колея из неподвижных горожан.

«Это мои подданные, – подумал Нико. – И я должен думать только о них».

Не спеша он взобрался по ступеням на сцену и молча оглядел толпу. Кругом не продохнуть. Шумно, жарко, дымно. В каждой части движение и музыка, а в фонтанах не видно воды из-за купающихся.

Часы на стеклянной башне начали отбивать шесть вечера. И как по волшебству площадь стала окаменевать. Даже Тавар, будучи только наместником, не носил белый и золото. И люди начали подходить к сцене все плотнее, пытаясь разглядеть, кто там стоит.

Когда смолкли удары часов, сердце Падура застыло. Остался только шум от вертушек на крышах, плеск воды в фонтанах и голоса детей.

– Мое имя Нишайравиннам Корхеннес Седьмой, – сказал Нико. – Я сын Седьмого. Наследник Соаху. И ваш законный властий.

Чинуш просто не мог поверить в то, что творилось на его глазах.

Нико! В кипенной одежде с золотым шитьем! Посреди сцены на падурской площади, как бельмо на глазу у солдат, как красная тряпка для быка, как живая мишень, стоял и толкал речь о том, что он – сын Седьмого! А за спиной у него сидел привязанный поясами безногий пацан явно не соахской наружности. И только подумать – тоже в белом.

Люди были до того озадачены, что застыли в недоумении. Часть его была обоснована тем, что Нико слишком походил на Седьмого. Черты его лица заострились, волосы отросли до плеч. Даже одежда повторяла праздничный наряд властия.

Тавар не взошел на сцену, чтобы произнести речь, но на нее словно поднялся призрак мертвого Иштураймнарвая. Ишим тури райма наду рвай – «Светлый разум в крепости тела». Его так назвали потому, что Седьмой родился недоношенным и маленьким, и его отец переживал за наследника.

Но не все знали прежнего властия в лицо, и уж точно его не видели судмирцы, которых в Падуре собралось уже довольно много.

– Что этот клоун там забыл?! – возмутилась прервавшая тишину тетка с сильным акцентом.