Диана Ибрагимова - Зенит затмения [litres]

– Давай.

Липкуд надел ей на палец мамино колечко с желтым камнем. Только его, да еще гармошку он вытащил из кармана и взял с собой.

– Теперь надо целоваться! И тогда мы женаты.

– Ты что! – Сиина покраснела и огляделась по сторонам. – Стыдно! Раньше надо было! Пока одни были.

– Ладно, у меня и на этот случай все готово! – постарался Липкуд скрыть расстройство.

Он приставил гармонику к губам Сиины, потом вложил ее в руки женушки.

– Что это? – удивилась та, вертя в руках подарок.

– Это такой музыкальный инструмент, – сказал Косичка. – На нем играют губами, так что тут куча моих поцелуев и все для тебя! Раз ты ее поцеловала, то вроде как это я тебя поцеловал. Значит, мы женаты!

– Ой, дурак, – шепнула Сиина, сконфузившись.

Потом быстро наклонилась к Липкуду – увы, несправедливая судьба сделала ее выше на полголовы – и быстро чмокнула певуна в губы.

Косичка расцвел широкой улыбкой, застыл, и в него чуть не врезались идущие позади затменники. Сиина схватила его за руку и потащила дальше.

Пес шел впереди, во главе отряда. Вместе с двумя десятками остроухов они образовали защитный клин, за которым как ни в чем не бывало шагал Нико с прямой спиной и ясным взглядом. Он будто не ослеп, и пес гордился своим божеством. Пусть даже сумасшедшим. Для Тавара люди были вещами трех видов – полезными, бесполезными и опасными. Чинуш прошел все стадии, прежде чем наместник выстрелил в него. Сегодня он сделает это снова. Или кто-то другой из мышей. И сегодня, во второй раз в жизни, Чинуш не станет убивать. Сегодня он в белом. Какая ирония. Носить черное и вдруг обрядиться в белый цвет.

Когда впереди заблестел куполами яркий Падур, все сошли с тракта. Седьмой запрещал засаживать земли вокруг дворца. Тавару, видимо, тоже нравился вид зелени, так что поле не распахали, и оно бушевало разнотравьем, но стебли цветов не доходили даже до колен. Лето в этом году было жаркое, и, несмотря на близость пролива, растениям не хватало воды.

Пес щурился, пытаясь спасти глаза от света. Пот уже промочил рубашку и защитный пояс под ней. Руки стали влажными. Как бы ножи не выскользнули. Вскоре Падур остался по левую сторону, а море приблизилось. Ясное, без единого облака, небо нависло над Чинушем, будто огромный, разрезанный пополам круглый кокон, к стенке которого прикрепилось солнце. Оно сияло над головой и словно не двигалось с самого утра. Пес откинул крышку ручных часов и захлопнул. До затмения десять минут.

Он не хотел смотреть в сторону моря, но не мог не смотреть. Там уже стояла черная полоса мышей. Не меньше тысячи. Они растянулись с запада на восток, точно удав, ждущий белого кролика. И кролик шел к нему в пасть.

– Пора, – сказал Нико, остановившись.

Тут же порченые поставили ящики один на другой в несколько рядов, и властий взошел по ярусам, как по ступеням. Он возвышался над толпой на две головы, как живая мишень, и только парень за его спиной напоминал Чинушу, что Нико в безопасности от стрел, ножей и пуль. Пародию на сцену торопливо достроили, подняли туда Кайоши и подперли колеса его кресла, чтобы, чего доброго, не скатился.

Отряд мышей быстро двигался в сторону порченых, и тем пришлось поспешить, выстраиваясь в круг. Чинуш наблюдал, стоя в стороне. Одним глазом за черной волной мышей, другим за построением хороводов вокруг властия. В самую глубь поставили детей, и чем дальше от центра, тем старше становились ребята. Круг быстро разрастался. Люди Тавара приближались еще стремительней. Последние ряды вставали почти бегом.

Плотное кольцо из порченых со шрамами закрыло остальных. Перед ним, на большом расстоянии друг от друга, сидели на коленях веды и таосские шаманы. Порченые держали их за плечи. Наконец пришел черед внешнего круга, и Чинуш встал на свое место, среди остроухов и рабов с кирками.

Все вместе они смотрели на то, как люди Тавара спокойно расходятся в две стороны, словно клешня, заключая «солнце» в западню. Они не бросились на шествие с ходу, как думал пес, а выстраивались в два ряда. На первом плане стояли вооруженные до зубов мужчины. За ними расставляли палатки для стрелков. И все это в десяти шагах от Чинуша.

Когда все были на местах, двое мышей расступились и вперед вышел Тавар. Как всегда в кожаных доспехах, с гладко зачесанными волосами и улыбкой предвкушения. Он скользнул глазами по первым рядам и зацепился за Чинуша. Пес молча выдержал холодный взгляд наместника, но Тавар ничего не сказал. Он вернулся в палатку и скомандовал:

– Зарядить пистоли!

Мыши принялись методично засыпать порох и загонять пули в стволы. Часы на главной башне Падура отбили первый удар, и этот звук разнесся далеко за пределы города. Наместник нарочно дождался пяти часов вечера. Чтобы показать всю глупость затеи Нико.

– Взвести курки! – скомандовал он одновременно со вторым ударом. – Стрелять по моей команде! Первый круг – готовьсь!

Солдаты, стоявшие перед палатками, вынули оружие из ножен. Прозвенел панихидный пятый удар. Тавар с ухмылкой посмотрел на предательски-ясное небо, где не было даже намека на черное солнце, тогда как обычно перед затмением все сначала стремительно темнело, мир терял краски на несколько минут, и только затем появлялось угольное светило.

– Первый круг – вперед!

И началось. Две стены: белая и черная – соединились в кровавое кольцо. Замелькали иглы, секиры и ножи. Боковым зрением Чинуш видел, как порченые падают. Он действовал так быстро, как только мог. Отвел руку с кардом, рванул мыша вниз и свободным локтем ударил его в затылок. Тут же метнул два ножа в ноги следующему и вырубил тыльной стороной кинжала. Мимо скакнула рысь, вгрызлась кому-то в шею, но ее тут же ранили, и она бросилась на обидчика.

«Не убивать. Не убивать», – пульсировало в висках предупреждение Астре.

Лучше бы приказал. Подчиняться вслепую проще, чем контролировать себя.

Отшвырнув пинком еще одного мыша, пес прорвался к ближайшей палатке.

– Пли! – грянул приказ Тавара.

Чинуш даже не понял, как все случилось. Он сделал еще два шага к стрелку и увидел, что напротив стоит мастер и перезаряжает пистоль. Кто-то вонзил нож Чинушу в бок, прежде чем он ощутил в груди огненную вспышку. Ноги подкосились. По белой ткани расплывалось темно-красное пятно. Пес упал на спину, захлебываясь кровью. И тут же чье-то тело придавило грудную клетку. Чинуш сделал последний сиплый вдох и остался лежать с широко раскрытыми глазами. В них все еще отражалось предательски-лазурное небо.

Дул сильный ветер, и длинные, как хвост Змея, волосы Кайоши развевались на всю длину. Часы пробили пять вечера, но черное солнце не появилось. В последнем видении сын Драконов отчетливо видел стеклянную башню на площади Падура и то, как стрелки встали в одну линию. А потом кромешную темноту и пепел. Где же затмение? Где оно?