Джон Толкин - Властелин Колец [litres]

Чертог был залит мягким светом; стены отливали зеленью и серебром, потолок – золотом. Множество эльфов собралось в высоком зале Лориэна, ожидая прибывших. У ствола на двух тронах, под пологом живых ветвей, восседали Кэлеборн и Галадриэль. Приветствуя гостей, они встали, как заведено было у всех эльфов, даже у могущественнейших властителей и королей; оба были очень высокого роста, причем Галадриэль не уступала Кэлеборну. Облачены они были в белое. Прекрасными и суровыми показались гостям Владыки Лориэна. Волосы Галадриэли струились по плечам, как темное золото, волосы Кэлеборна сияли, как серебро. Оба, и Владыка, и Владычица, казались бы юными, если бы не их очи, сверкавшие, как звездные лучи, глубокие, как бездонный родник, хранившие память бесчисленных лет, оставленных позади.

Халдир вывел Фродо вперед, и Владыка Кэлеборн приветствовал его по-эльфийски. Галадриэль не произнесла ни слова, но взгляд ее остановился на Фродо и долго не отпускал его.

– Сядь рядом со мной, Фродо из Заселья! – пригласил Кэлеборн. – Беседа начнется, когда подойдут остальные.

Кэлеборн учтиво приветствовал входящих, каждого называя по имени:

– Привет тебе, Арагорн, сын Араторна! Тридцать и восемь лет минуло за пределами нашей страны с тех пор, как мы приветствовали тебя здесь впервые. Вижу, что годы эти легли тяжким бременем на твои плечи. Но конец близок, каким бы он ни был. Отложи заботы и отдохни!

Дай тебя обнять, о сын Трандуила! Наши северные братья – редкие гости в Лориэнских лесах!

Здравствуй, Гимли, сын Глоина! Много воды утекло с тех пор, как дети Дьюрина в последний раз приняты были в Карас Галадоне. Но сегодня закон, столь долго тяготевший над нами, нарушен. Да будет это знаком, что мир помрачился не навечно, что лучшие дни не за горами и что дружба наша возобновится!

Гимли поклонился в пояс.

Когда гости сели, Кэлеборн еще раз оглядел их всех по очереди.

– Вас восемь, – поднял он брови. – В посланиях, которые мы получили, говорилось, что в поход выступило девятеро. Но может, Совет изменил свое решение и нам не успели сообщить об этом? Дом Элронда далеко, меж нами сгущается тьма, а в этом году тени стали еще длиннее.

– Нет, Совет не менял своего решения, – проговорила Владычица. Голос ее был ясным и мелодичным, хотя и необычно низким. – Девятым вышел Гэндальф Серый, но наших границ он не пересек. Скажите же нам, где он, ибо я желала говорить с ним. Доколе он не пересечет пределов моей страны, мне не дано видеть, что с ним сталось: его окружает серый туман, и пути его, как и пути его мыслей, от меня скрыты.

– Увы! Гэндальф Серый рухнул в бездну, и его взяла Тень, – опустив голову, сказал Арагорн. – Он остался в Мории: судьба не позволила ему выйти наружу.

Изо всех углов зала послышались горестные и недоуменные восклицания.

– Злые вести! – молвил Кэлеборн, и лицо его затуманилось печалью. – Таких горестных известий мы не получали еще ни разу за все долгие годы, хотя и они полны были скорбей и разочарований.

Он повернулся к Халдиру и спросил у того по-эльфийски:

– Почему мне об этом ничего не сказали?

– Мы не говорили с Халдиром о наших делах, – ответил за него Леголас. – В первую ночь мы слишком устали и к тому же спасались от погони, а потом, на дивных лориэнских полянах, память о нашем горе на время притупилась – и нам не хотелось ее тревожить.

– И все же горе наше велико, и утраты нам ничто не возместит, – опустил голову Фродо. – Гэндальф был нашим проводником, провел нас через Морию и спас от неминуемой смерти, а сам упал в подземную пропасть и погиб.

– Поведайте нам об этом! – молвил Кэлеборн.

Тогда Арагорн заговорил и рассказал обо всем, что приключилось на перевале через Карадрас и в последующие дни; он поведал о Балине и о найденной книге, о битве в Зале Мазарбул, об огненной расселине и узком мосте через бездну и, наконец, о явлении Неведомого Ужаса.

– То была некая злая сила, пришедшая из Древнего Мира, я в этом уверен, ибо прежде ничего подобного не видел, – развел он руками. – В этом существе соединились мрак и огонь – страшный, неведомый огонь!

– Это был один из Балрогов Моргота, – молвил Леголас. – После Того, кто восседает на троне в Черной Башне, Балроги – самые страшные враги эльфийского рода!

– Воистину, я узрел на мосту в Мории того, кто является нам лишь в самых черных кошмарах и кого мы зовем Погибелью Дьюрина, – тихо проговорил Гимли. Его глаза были полны ужаса.

– Увы! – воскликнул Кэлеборн. – Мы давно подозревали, что под Карадрасом дремлет Ужас. Если бы я знал, что гномы вновь растревожили Морийское Зло, я и тебе, и всем, кто с тобой идет, запретил бы пересекать наши северные границы 273. Не знай я Гэндальфа, я заподозрил бы, что ему после долгих лет впервые изменила мудрость, ибо только безумец без крайней нужды направит свой шаг прямо в ловушку Мории!..

– Такое суждение было бы чересчур поспешным, – сурово возразила Галадриэль. – За всю свою жизнь Гэндальф не совершил ни одного случайного или необдуманного поступка. Те, чьим вожатаем он был, не знали его мыслей и не могут отвечать за него. Ведомых винить не за что. Не раскаивайся, о мудрейший, что допустил в Лориэн гнома! Если бы наш народ скитался в изгнании вдали от Лотлориэна – кто из Галадримов, будь он сам Кэлеборн Мудрый, оказавшись вблизи, удержался бы, чтобы не бросить взгляд на свою древнюю вотчину, даже если бы она превратилась в логовище драконов? Темна вода Келед-зарама, и холодны ключи Кибил-налы, и что могло быть прекрасней многоколонных залов Казад-дума в дни Старшей Эпохи, прежде чем пали могучие властители каменных чертогов?

Она посмотрела на Гимли, стоявшего насупившись, с потемневшим лицом, и улыбнулась. Услышав имена, произнесенные на гномьем наречии, гном поднял глаза и встретился взглядом с Галадриэлью, и ему почудилось, что он проник в самое сердце давнего врага – и обнаружил там любовь и понимание. На лице гнома отразилось изумление; и вдруг он улыбнулся в ответ, неуклюже встал и, поклонившись по-гномьи, торжественно проговорил:

– Но еще прекрасней живая трава Лориэна, а Владычица Золотого Леса затмевает красотой все бриллианты подземелий!

Наступило молчание. Наконец Кэлеборн заговорил снова:

– Я не знал, какие тяготы выпали вам на долю. Пусть Гимли забудет резкие слова, которые я произнес в скорби и сердечной тревоге. Я сделаю для вас все, что в моих силах, все, чего бы вы ни пожелали, и дам все, в чем бы вы ни нуждались. Особо я хотел бы помочь одному из невеличков – тому, на кого возложено главное бремя.

– Мы знаем, что это за бремя, – молвила Галадриэль, глядя на Фродо. – Но говорить об этом открыто не будем. Может статься, вы не напрасно пришли к нам за помощью – как я теперь понимаю, Гэндальф хотел этого. Владыку Галадримов считают мудрейшим из эльфов Средьземелья, и даров, какими он одарит вас, не властны дать никакие короли и властители. Еще не встала первая заря, когда он поселился здесь, на Западе, и все эти бесчисленные годы я была с ним рядом. Ибо мы пришли сюда из-за гор, когда пал Нарготронд, или Гондолин, и вот уже многие века ведем борьбу, обреченную на поражение 274. Это я собрала первый Белый Совет, и, не пойди мои замыслы прахом, его возглавил бы Гэндальф Серый. Может, тогда все сложилось бы иначе… Но и теперь у нас остается надежда. Не стану вам ничего советовать – ибо моя сила не в содействии и не в противодействии, и не в том, чтобы указать вам тот или иной путь. Но я знаю прошлое и настоящее, и – отчасти – будущее. Скажу вам только одно: вы идете по лезвию ножа. Стоит потерять равновесие – и дело обречено на неудачу, а это будет значить, что все мы погибнем. Но, пока Содружество ваше не распалось, надежда еще есть. – С этими словами она устремила на них взор и испытующе оглядела каждого по отдельности.