Тэд Уильямс - Корона из ведьминого дерева. Том 1 [litres]

Король кивнул.

– Мой друг ситхи по имени Джирики также это говорил: ситхи и норны привезли сюда народ Руяна в качестве рабов. Я не знаю, откуда появились тинукеда’я. Джирики сказал, что их имя означает Дети Океана. И некоторые из них действительно постоянно живут на кораблях в море. Мириамель их встречала.

– Ниски, – кивнула королева. – На самом деле одну. Ган Итаи спасла мне жизнь. Именно ниски своим пением защищают наббанайские корабли от килп.

– О, – оживился Морган, услышавший наконец нечто знакомое. – Килпы. Мне о них рассказывали. Ужасные, похожие на рыб существа, которые на юге похищают матросов с кораблей и топят их.

– Вы правы, ваше высочество, – сказал Эолейр, чтобы поддержать принца. – Я сам встречал тинукеда’я, но они принадлежали к другим племенам. – Он вспомнил испуганных большеглазых дваров из Мезуту’а. – Дело в том, что тинукеда’я являются оборотнями, которые могут отличаться друг от друга, как комнатная собачка от мастиффа. И все это имеет для нас значение из-за того, что ситхи, норны и тинукеда’я живут очень долго.

– Проклятие, некоторые бесконечно, – добавил король Саймон. – Я полагаю, королева норнов еще жива, даже если и лишилась своего могущества, как поведала нам Адиту. Джирики однажды сказал, что королева норнов самое старое существо в мире. – Он повернулся к молодому принцу. – Вот почему мы хотим, чтобы ты знал об этом, Морган. Наступит день, когда твоей бабушки и меня не станет – однако норны никуда не денутся.

– Но разве сейчас не осталось таких, как Джелой? – спросил Морган, который наконец начал понимать всю серьезность проблемы. – Того, кто много знает о норнах и их намерениях?

– Таких, как Джелой, нет, – с печальной улыбкой сказал Бинабик. – Не было прежде, и нет сейчас, когда ее не стало. И сегодня нет никого, кто знал бы о таких вещах столько, сколько доктор Моргенес, в честь которого вас назвали, принц Морган. Получается, что нам самим придется решать все проблемы.

Тролль прав, вдруг понял Эолейр, когда остальные принялись обсуждать норнов и что могла означать история леди Альвы. Таких, как Джелой, больше нет. Эолейр знал ее не слишком хорошо – находился рядом всего несколько дней, когда посетил лагерь принца Джошуа во время войны Короля Бурь, но воспоминания остались – он не мог забыть ее блестящие глаза ловчей птицы.

Со стороны она походила на обычную крестьянку, невысокая, но плотная фигура, коротко подстриженные волосы, одетая очень просто, как человек, которого не интересует, что о нем думают другие. Но находиться рядом с ней, увидеть проницательный взгляд желтых глаз значило почувствовать ее могущество – не силу завоевателя или желание покорять других, но естественную силу камня, лежащего посреди могучей реки – нечто совершенно неподвижное, заставляющее остальных огибать его с бессмысленной суетой и шумом.

«И грязные ногти, – вспомнил Эолейр – еще одно, что ему в ней нравилось. Она была слишком занята своими делами, чтобы тратить время на то, чтобы быть кем-то другим, а не собой. – О, боги, да, – подумал он. – Наше положение было бы намного лучше, будь все члены Ордена Манускрипта живы – Джелой и Моргенес, Ярнауга и отец Диниван – и если бы они оказались здесь и рассказали, что нам делать».

Но Джелой умерла от рук норнов, как и Ярнауга, а Красный священник Прайрат убил отца Динивана в Санцеллане Эйдонитисе и сжег доктора Моргенеса в его собственных покоях.

Эолейр оглядел комнату. Все сидели здесь, король и королева, тролли из далекого Иканука, Тиамак, родившийся в болотистом Вранне, и молодой Морган, смущенный и расстроенный из-за огромного количества вещей, которых он не понимал.

«Но теперь именно мы должны защитить страну, – подумал Эолейр. – Нам предстоит стать теми, о ком другие будут говорить в далеком будущем: «Благодарение богам, что они были здесь». Потому что, если не мы – если волна мести снова накатит с Севера и мы не сумеем удержать то, что другие помогли отстоять во время предыдущего прихода тьмы, – возможно, будет не о чем слагать истории, просто никого не останется».

Мириамель отправила придворных дам приготовить спальню, когда заметила Бинабика, который ждал у двери кабинета ярла. Маленький мужчина выглядел усталым, и она подумала, что все еще не привыкла к постаревшей версии знакомого лица. Мириамель улыбнулась.

– Я так рада снова видеть тебя и Сискви, Бинабик. И твою дочь, Квину, – она выросла и стала такой красавицей! Все это радует мое сердце.

Он ударил себя кулаком в грудь:

– Сердце – вот то, что нам всем иногда нужно. Мы говорим на канукском: «Страх – мать мудрости, но каждый ребенок когда-нибудь покидает дом».

Мириамель все еще пыталась разобраться в смысле его слов, когда Саймон закончил разговор с сэром Кенриком о размещении стражников. Так как они находились в доме надежных союзников, обсуждать было почти нечего.

Сэр Кенрик задержался у двери и низко поклонился королеве, потом посмотрел на тролля и сделал забавный полупоклон, получился не вполне уравновешенный кивок: как и большинство его товарищей, коренастый капитан не совсем понимал, как следует относиться к паре диковинных друзей королевской четы. А самым трудным оказалось обращение и титул. Всего две недели назад, как узнала Мириамель, лорд-камергер Джеремия едва не расплакался, пытаясь понять, какой титул носит Бинабик, «Поющий с горы Минтахок», и создал прецедент.

«Он мой старейший и ближайший друг, – сказал тогда Саймон, а потом поспешно добавил: – После тебя, конечно, Джеремия».

– Еще один вопрос, – сказал Кенрик, – прошу прощения у ваших величеств. Может быть, если мы быстро доберемся до Вественнби, то сможем дать нашим людям день отдыха. Это поднимет им настроение после путешествия по заснеженным дорогам и скромного ежедневного рациона.

– Уверен, это можно организовать, – ответил Саймон.

– Мы обдумаем ваше предложение, сэр Кенрик, – сказала королева, бросив многозначительный взгляд на мужа.

– Почему бы им не отдохнуть один день в Вественнби? – спросил король, когда капитан ушел.

– Я не говорила, что так поступать не следует, хотя мы потеряли много времени из-за плохой погоды. Я лишь сказала, что мы подумаем. Вместе. До того, как сделаем заявление.

– Я не думал, что ты будешь возражать, – сказал Саймон.

– Но ты не мог этого знать до тех пор, пока не спросил, муж мой.

Он поджал губы, но кивнул:

– Пожалуй, ты права.

Несколько мгновений Мириамель хотелось только одного: обнять Саймона и остаться с ним вдвоем в таком месте, где нет никакой ответственности и где они могли быть просто мужем и женой. Но она понимала, что это невозможно. Никогда. Она вздохнула и сжала его руку.