Владимир Ильин - Коронный разряд [litres]

– А вы не могли бы принять еще один вызов? – с паузой и каким-то сомнением произнесли из-за двери.

– Если абонент титулом ниже графа – нет, – категорично ответил я.

С этими разговорами и суетой и так уже почти полчаса потерял. А мне еще решать и решать – два экзамена впереди, кошмар…

– Вы же не охранник, верно? – чуть замявшись, все же произнес старческий голос. – Не Геннадий?

– Не Геннадий, – признал я.

– Кто вы, юноша?.. Меня зовут Юрий Александрович, я проректор по административным вопросам, – спохватившись, представился он первым. – Признаюсь, мне очень понравился ваш вариант выполнения довольно щекотливой просьбы, с которой ко мне обратились, – завершил он чуть виновато, то ли всерьез демонстрируя, что возня вокруг результатов ему неприятна, то ли делая вид. – Иногда отказать нет никакой возможности…

Я обернулся, словно разыскивая ответ на весьма опасный вопрос. Говорить свое имя тому, кто может быть потенциально страшно зол на срыв собственных планов, не хотелось. На глаза невольно попала коробка, маркированная по первой букве моей фамилии.

– Зовите меня «господин Эс».

– Господин Эс? – повторил он с сомнением, будто прислушиваясь к имени, но затем повторил куда спокойнее: – Господин Эс, быть может, мы сможем поговорить с вами по одну сторону от двери?

– Вы действительно хотите познакомиться со мной так спешно? – вкрадчиво произнес я.

– Я думаю, мы могли бы договориться… – произнес куда более нервный голос.

– Договориться – со мной? – Я погасил свет, тронув выключатели, и аудитория погрузилась во тьму.

Теперь был виден яркий полукруг от фонарика в его руках, пробивавшийся отсветом под дверью.

С рук стекли звездочки, пролетели под створкой. Тишина вздрогнула звоном лопнувшей фонарной лампы, и это крыло здания полностью погрузилось во мрак.

– Пожалуй, что нет… – слегка дрогнул его голос. – Вы правы, наше знакомство преждевременно.

За дверью раздались удаляющиеся шаги – такие, которые хотели бы слышаться степенными и неспешными, но что-то выбивалось из ровного ритма – словно тщательно гасимое желание перейти на бег… А еще – звуки касания ладонью на ходу деревянных панелей и бархата обивки стены, чтобы не упасть в темноте.

Подождав пять минут, включил свет и, обреченно вздохнув, посмотрел на таймер – двадцать минут мне оставили на завершение экзамена. Ужас.

Но уложился за пятнадцать без малого.

– Девяносто два балла, – вздохнул я на результаты, сверившись.

Да, можно было схитрить, но себе врать – последнее дело. С неверными ответами я был не согласен, но для того, чтобы их оспорить, в этом государстве следовало получить высшее образование, защитить кандидатскую диссертацию, стать доктором наук и написать учебник за собственным авторством, а затем сделать так, чтобы по нему стали учить. Слишком большой путь для восьми баллов.

Оставалось внести оценку в промежуточный протокол – а именно взять лист и провести над старой оценкой небольшой медной пластинкой с запечатанными в слое металла камнями. Секунда – и то, что было написано ручкой, исчезло без следа и потертостей, оставив разве что легкий отпечаток контура двух цифр. Но если записать поверх них новые, то уже никак не отличить. Хотя на нижней половине листа оценку правили обычной замазкой – все мы люди, рука могла дрогнуть, и результат был исправлен сотрудником. При наличии вопросов все равно ведь можно поднять работу и удостовериться в правильности отметки, а протокол перепечатают…

– Так, а с математикой и информатикой что делать? – хмуро констатировал я, не найдя ни одного чистого бланка.

Ника даже начать работу не дала…

Но, подумав и прикинув варианты, все же справился и с этой нелегкой задачей и к четвертому часу ночи был абсолютно свободен.

На всякий случай заварил внутренности механизма замка, чтобы исключить неожиданности, а ключ выкинул в темноту под цветочной клумбой.

– Как наши успехи? – отзвонился я юристу.

– Есть сложности, – обтекаемо пояснил он. – Ваше присутствие будет нелишним.

Пришлось ехать.

Высотки в центре города, названные помпезно и с большим значением, несмотря на видимое величие и внешний вид космических кораблей, словно приземлившихся посреди малоэтажной застройки центра, по сути своей являлись настоящим парадоксом. Как и все здания выше определенной отметки, строились они под аристократическим гербом, и в этом не было особой загвоздки – разве что земля под зданиями так и осталась в собственности императорской короны. Так, в общем-то, делать не принято – аристократу строить на чужой земле, это неплохой такой шанс в один момент получить предложение взять свое здание и идти с ним на все четыре стороны.

Но это меркло перед тем, что род Глинских, выстроивших все пять высоток, принялся банально сдавать построенные площади в аренду.

То есть сдавать исконное право на высоту всем, у кого окажется достаточно денег. Для большинства старых семейств это было настолько же дико, как отдать в аренду иные священные права, как ту же кровную месть или свободу от налогов. То, что достигалось потом и кровью поколений предков, теперь можно было купить – и это шокировало не на шутку.

Те же, кто родился без герба над детской кроваткой, приходили от такой высоты в священный восторг, полагая возможность занять хоромы на самом верху – способом сравняться с аристократами. Да что там сравняться, стать выше иных из них – далеко не каждый род мог позволить себе строить здание в столице. Фактически – овеществленное представление высшего успеха в жизни.

Третья сторона этого противоречия между обществом и аристократами – император не давал прямых комментариев. То есть не соглашался с аристократами, что такой позор нужно снести, а Глинских – наказать. Опять же, император не выступал и в их пользу, как-либо защищая. Защита, правда, Глинским и не была нужна – с такими деньгами, которые они гребли, род мог позволить себе нанять сильнейшие отряды одаренных наемников и выйти на уровень средних князей по силе.

Говорят, императору было просто интересно, кто из его подданных забирается на самый верх башни. А там и налоговую декларацию можно поднять – ведь лезут же бездумно, как мотыльки на свет… Также говорят, что иных вознесшихся на вершины, но не запятнавших репутацию слишком грязными деньгами император, присмотревшись, вполне мог одарить гербом… Но это по тем слухам, которым не было ни единого реального подтверждения. То ли Глинские их оплатили, то ли ИСБ…

И где-то там, в центральной башне под названием «Созвездие», должен быть Артем.

– Мне на двадцать восьмой этаж, – обратился я к консьержу у входа.