Н. Джемисин - Пятое время года [litres]

Все уже шепчутся, что она не сдюжит. Что делает ее идеальной.

Дамайя подходит к Осколку на другой день за завтраком. (Теперь она пьет только воду, которую набирает из соседнего фонтана. Ей приходится есть то, что ей подают, но теперь она тщательно проверяет всю пищу, прежде чем что-то положить в рот.)

– Привет, – говорит она, ставя свой поднос.

Осколок окидывает ее взглядом.

– Что, все так плохо, что тебе понадобилась я ?

Хороший признак того, что они могут быть откровенны друг с другом сразу.

– Да, – говорит Дамайя и садится, поскольку Осколок вроде не возражает. – Они ведь и тебя травят, не так ли? – Конечно, травят. Дамайя не видела того, что они делают, но иначе быть не может. Таков порядок жизни в Эпицентре.

Осколок вздыхает. От этого пространство чуть дрожит, или так на мгновение ощущается. Дамайя заставляет себя не реагировать, поскольку доброе партнерство не должно начинаться с проявлений страха. Осколок видит это и чуточку расслабляется. Вибрация нависшей опасности исчезает.

– Да, – тихо говорит Осколок. Внезапно Дамайя осознает, что Осколок рассержена , хотя смотрит в свою тарелку. Это заметно по тому, как жестко она сжимает вилку и как бесстрастно ее лицо. Дамайя удивляется – неужели у Осколка действительно проблемы с контролем? Или просто ее мучители довели ее? – И что же ты хочешь с этим сделать?

Дамайя вкратце излагает свой план. Поначалу Осколок кривится, но затем понимает, что она серьезно. Они молча заканчивают трапезу, Осколок по ходу дела думает. Наконец, она говорит:

– Я с тобой.

План на самом деле прост. Им надо найти голову змеи, а для этого лучше всего оставить наживку. Они решают, что ею будет Матчиш, поскольку он явно замешан в этом деле. Проблемы Дамайи начались сразу после его с виду дружеского разговора. Они дожидаются, когда он оказывается утром в душе вместе с ними, смеется вместе с друзьями, и затем Дамайя возвращается к своей койке.

– Где мои ботинки? – громко спрашивает она.

Остальные гальки озираются по сторонам, кто-то из них стонет, готовый поверить в то, что у обидчиков не хватило выдумки и они повторяют тот же трюк второй раз. Яшма, который всего на пару месяцев дольше в Эпицентре, чем Дамайя, хмыкает.

– Никто на сей раз не брал твоих тапок, – говорит он. – Они в твоем ящике.

– А ты откуда знаешь? Значит, это ты тогда их взял? – Дамайя становится перед ним, он ощетинивается и встречает ее на середине комнаты, расправив плечи.

– Я не брал твоего хлама! Если они пропали, то ты сама их потеряла!

– Я ничего не теряю. – Она тычет его пальцем в грудь. Он, как и она, из Северного Срединья, но тонкий и бледный, вероятно, из общины вблизи Арктики. Он краснеет от злости, остальные веселятся, но не очень громко, поскольку он задирает остальных куда громче. (Хорошая орогения – это прогиб, а не прекращение.) – Если ты их не брал, то знаешь, кто взял. – Она снова тычет его в грудь, и он отбрасывает ее руку.

– Не трогай меня, тупая маленькая свинья! Я сейчас тебе твой ржавый палец сломаю!

– Что тут происходит?

Все внезапно замолкают и резко оборачиваются. В дверях, готовый к вечерней поверке, стоит Сердолик, один из немногих старших среди инструкторов. Это крупный мужчина, бородатый и суровый, шестиколечник. Они все его боятся. От страха все гальки тут же разбегаются по местам у своих кроватей, вытянувшись «смирно». Дамайя ощущает невольный трепет. Но, бросив взгляд на Осколок, получает в ответ слабый кивок. Отвлекающий маневр сработал.

– Я спросил, что здесь происходит? – Сердолик входит в комнату, как только они выстраиваются. Он смотрит на Яшму, который по-прежнему красный, как спелое яблоко, но на сей раз скорее от страха, чем от злости. – Какая-то проблема?

Яшма злобно смотрит на Дамайю.

– Не у меня , инструктор.

Когда Сердолик поворачивается к ней, она уже готова.

– Кто-то украл мои ботинки, инструктор.

– Опять? – Добрый знак. В прошлый раз Сердолик просто выбранил ее за то, что она потеряла обувь, да еще и пытается оправдываться. – У тебя есть доказательство, что их украл Яшма?

Это самое слабое место. Она никогда не умела хорошо врать.

– Я знаю, что это был мальчик. Они исчезли во время последнего душа, а все девочки были внутри , со мной. Я считала.

Сердолик вздыхает.

– Если ты пытаешься переложить вину на свой недогляд на кого-то другого…

– Она всегда это делает, – встревает рыжая девочка с Восточного побережья.

– Да она вообще дефективная! – говорит мальчик, который выглядит так, будто они с ней из одной общины, если вообще не родственник. Половина галек тихо хихикают.

– Обыщите ящики мальчиков, – говорит Дамайя, не слушая хихиканья. Прошлый раз она об этом не просила, поскольку не знала точно, где могут быть ботинки. На сей раз она уверена. – У них было мало времени, чтобы избавиться от ботинок. Они должны были спрятать их где-то здесь. Посмотрите в их ящиках.

– Это нечестно, – говорит один из маленьких мальчиков, экваториал, который едва из ясельного возраста вышел.

– Нет, честно, – говорит Сердолик, еще более угрюмо глядя на нее. – Подумай, прежде чем просить меня нарушить личное пространство своих товарищей. Если ошибешься, на сей раз так легко не отделаешься.

Она еще помнит, как болели натертые ноги.

– Я понимаю, инструктор.

Сердолик вздыхает. Затем он поворачивается к мужской половине спальной.

– Открывайте свои ящики. Все. Покончим с этим.

Они ворчат, открывая их, и бросают злые взгляды на Дамайю. Она сама обострила ситуацию. Теперь они все ее ненавидят. Прекрасно. По крайней мере, теперь есть за что. Но все изменится, когда игра закончится.

Матчиш вместе с остальными открывает свой ящик со злобным сопением – и вот, ее ботинки лежат прямо поверх его свернутой униформы. Дамайя видит, как на его лице раздражение сменяется смятением, а потом смертельным ужасом. Она чувствует себя отвратительно. Она не любит причинять зло людям. Но она пристально смотрит, и когда на лице Матчиша возникает ярость, он резко поворачивается и смотрит на кого-то другого. Она прослеживает его взгляд, напряженно, готовая увидеть…

…что он смотрит на Яшму. Да. Этого она и ожидала. Значит, это он.

Яшма внезапно бледнеет. Он мотает головой, словно чтобы отделаться от обвиняющего взгляда Матчиша. Не получается.

Инструктор Сердолик все это видит. Он стискивает челюсти, когда снова смотрит на Дамайю. Он зол на нее? Почему? Он должен понимать, что она не могла иначе.

– Вижу, – словно в ответ на ее мысли, говорит он. Затем смотрит на Матчиша. – Что скажешь?

Матчиш не пытается оправдываться. Это она видит по его поникшим плечам и сжатым кулакам. Но он не будет отдуваться один. Потупив голову, он говорит: