Н. Джемисин - Пятое время года [litres]

Иннон качает головой и отворачивается, вскидывая руки.

– Ладно! Ладно, нелепая женщина! Теперь пойди и сама скажи Алебастру, что мы оба уходим.

– Хоро… – Но он уже ушел, поднялся по трапу и спрыгнул в трюм, и она слышит, как он на кого-то орет за что-то, но не понимает, поскольку ее уши не разбирают этурпика, когда у него такое эхо.

Тем не менее она слегка подпрыгивает, сбегая по трапу, и машет рукой остальным членам команды, словно извиняясь, а они стоят со слегка удивленным видом. Затем она направляется в общину.

Алебастра нет дома, а Корунда нет у Селси, которая чаще всего нянчится с малышами всей колонии, когда их родители заняты. Она поднимает брови, когда заглядывает Сиен.

– Он сказал «да»?

– Он сказал «да». – Сиенит невольно расплывается в улыбке, и Селси хохочет.

– Готова поспорить, больше мы тебя не увидим. Волны ждут лишь сетей. – Сиенит догадывается, что это какая-то миовитская пословица, что бы она там ни значила. – Алебастр снова наверху, вместе с Кору.

Снова.

– Спасибо, – говорит она и качает головой. Странно, что у ее ребенка еще не прорезались крылья.

Она поднимается по ступеням на самую верхотуру острова, переваливает через первый подъем – и вот они, сидят на одеяле возле обрыва. Кору при ее приближении поднимает голову, улыбается и показывает на нее. Алебастр, который, должно быть, ощутил ее шаги на лестнице, даже не оборачивается.

– Иннон наконец берет тебя с собой? – спрашивает он, когда Сиенит подходит достаточно близко, чтобы услышать его тихий голос.

– Угу. – Сиенит садится на одеяло рядом с ним и раскрывает объятия Кору, который переползает с колен Алебастра к Сиенит. – Знай я, что ты уже знаешь, я бы сюда не полезла.

– Это догадка. Обычно ты не приходишь сюда с улыбкой на лице. Я понял, что-то случилось. – Алебастр наконец поворачивается и смотрит на Кору, который стоит у нее на коленях, отталкиваясь от ее груди. Сиенит рефлекторно поддерживает его, хотя он сам прекрасно держит равновесие, несмотря на неровность ее колен. Затем она замечает, что Алебастр смотрит не только на Корунда.

– Что? – хмурится она.

– Ты вернешься?

И это совершенно неожиданно заставляет ее опустить руки. К счастью, Кору овладел искусством стояния у нее на коленях, что и делает, хихикая, пока она смотрит на Алебастра.

– Почему ты… Что ?

Алебастр пожимает плечами, и лишь тогда Сиенит замечает складку у него между бровями и затравленный взгляд и лишь тогда понимает, что пытался сказать ей Иннон. Словно усиливая это, Алебастр говорит с горечью:

– Больше тебе не нужно быть со мной. Ты получила свою свободу, как и хотела. И Иннон получил, что хотел – ребенка рогги, который позаботится об общине, если с ним что-то случится. Он даже уговаривал меня обучить его лучше, чем мог бы Харлас, поскольку знает, что я не уйду.

Огонь подземный. Сиенит вздыхает и отводит ручонки Корунда. Это больно.

– Нет, жадный малыш, у меня больше нет молока. Успокойся. – И поскольку личико Корунда сразу же кривится от горя, она привлекает его к себе, и обнимает, и начинает играть с его ножками, что обычно хорошо отвлекает его до того, как он возбудится. Срабатывает. Похоже, малыши невероятно увлечены собственными пальчиками, кто знает? Поскольку ребенок занят собой, она может сосредоточиться на Алебастре, который снова смотрит на море, но находится на грани срыва.

– Ты мог бы уйти, – говорит она, указывая на очевидное, поскольку всегда так вела себя с ним. – Иннон и прежде предлагал отвезти нас на континент, если мы пожелаем. И если мы не наделаем глупостей – например, не устроим землетрясения перед толпой народу, мы могли бы организовать себе достойную жизнь где-нибудь.

– Мы и тут достойно живем. – Его трудно слышать за ветром, но все же она понимает, о чем он на самом деле хочет сказать. Не покидай меня .

– Ржавь ржавская, Бастер, да что с тобой? Я не собираюсь бросать вас. – По крайней мере сейчас. Но плохо, что они вообще об этом заговорили, не стоит усугублять. – Я просто отправляюсь туда, где могу быть полезна…

– Ты полезна здесь. – Теперь он поворачивается и смотрит на нее в упор, и те боль и одиночество, что проступают из-под маски гнева на его лице, беспокоят ее больше, чем гнев.

– Нет. – И когда он открывает было рот для протеста, она перебивает его. – Нет. Ты сам сказал – теперь для защиты Миова есть десятиколечник. Не думай, что я не замечала, что все время, пока мы здесь, не было даже малейшего глубинного шевеления в пределах моей чувствительности. Ты успокаивал все вероятные угрозы задолго до того, как Иннон или я могли это почувствовать… – Но она осекается, видя, как Алебастр качает головой, и улыбка на его лице сразу же заставляет ее почувствовать себя не в своей тарелке.

– Это не я, – говорит он.

– Что?

– Я уже с год ничего не успокаиваю. – И затем он кивает на ребенка, который теперь тщательно рассматривает пальцы Сиенит. Она смотрит на Кору сверху вниз, а тот снизу вверх смотрит на нее и улыбается во весь рот.

Корунд – именно то, что надеялся получить Эпицентр, спаривая ее с Алебастром. Он мало что унаследовал от внешности Алебастра, будучи лишь на тон смуглее Сиен и с волосами, которые уже превращаются из детского пушка в настоящий пепельный «ершик». Поскольку это у нее предки санзе, так что это не от Алебастра тоже. Но что Кору унаследовал от отца, так это всеобъемлющее ощущение земли. Сиенит прежде никогда не приходило в голову, что ее ребенок может быть способен не только сэссить, но и успокаивать микротолчки. Это не инстинкт, это мастерство.

– Клятая Земля, – говорит она. Кору смеется. Затем Алебастр резко выхватывает его из ее рук и встает на ноги. – Подожди, это же…

– Ступай, – резко говорит он, хватает корзину, которую они принесли с собой, и садится на корточки, чтобы затолкать туда детские игрушки и сложенную простыню. – Иди на свой ржавый корабль, сдохни вместе с Инноном, мне плевать. Я остаюсь с Кору, и мне все равно, что будешь делать ты .

И он уходит, выпрямив спину, резко шагая, не обращая внимания на пронзительные протестующие вопли Кору и даже не удосуживаясь забрать одеяло, на котором все еще сидит Сиен.

Огонь земной…

Сиенит некоторое время стоит на вершине, пытаясь понять, как случилось так, что она стала эмоциональным стражем чокнутого десятиколечника, застряв неведомо где с его нечеловечески могущественным ребенком. Затем солнце садится, она устает об этом думать, так что встает, берет одеяло и направляется назад, в общину.

Все собрались на вечернюю трапезу, но Сиенит на сей раз уклоняется от общения, просто берет тарелку жареной рыбы тули и тушеного трилиста с подслащенным ячменем, наверняка похищенным из какой-то береговой общины. Она несет все это домой и, конечно же, обнаруживает там Алебастра, который свернулся в постели вместе со спящим Кору. Ради Иннона они обзавелись постелью пошире, которая висит на четырех крепких столбах как гамак, на удивление удобная и прочная, невзирая на вес и активность, на ней происходящую. Алебастр лежит тихо, но просыпается при появлении Сиен. Она вздыхает, берет Кору и укладывает его спать в маленькую висячую постельку рядом, которая ближе к полу на случай, если он выкатится или выберется ночью. Затем она забирается в кровать к Алебастру, просто смотрит на него, и через некоторое время он перестает держаться отстраненно и чуть придвигается. Он не смотрит ей в глаза. Но Сиенит знает, что ему надо, так что вздыхает и перекатывается на спину, и он придвигается еще ближе, пока, наконец, не кладет голову ей на плечо, как, наверное, всегда и хотел.