Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть пятая [litres]

– Нам носили такие же, – графиня с улыбкой взяла одну раковинку. Ее следовало раскусить, хотя бы для того, чтобы понять, по-прежнему ли в скрепляющем половинки креме таится леденцовая жемчужина. – Будьте осторожны, внутри может быть сюрприз.

– Он есть, – утешила дева, – я вчера чуть зуб не сломала.

– Изрядная часть моих знакомых сочла бы это прискорбным, – Арлетта откусила от крошащейся памяти. Стало приторно и слегка грустно. – Мне на вас нажаловались. Давайте вернемся к вашему изваянию и присядем. Вам не сказали, кто это?

– Радость, – подтвердила худшие опасения виконтесса. – Я ничего не делаю, и я сюда не просилась. Что мне, счастье изображать? Я их не трогаю, да я их вообще… не вижу, а они – меня. Вот раньше, когда… Они за мной бегали, в туалетную без поцелуйчика было не выйти.

– Мир остается прежним, – графиня спокойно положила надкушенную раковинку на листок бумаги, видимо, приготовленный для стихосложения. – Мой вам совет, Иоланта. Можете не видеть девиц, хотя подобное часто оборачивается осколком в туфле и вареньем на стуле. Можете не видеть кавалеров, им это в любом случае полезно, но не оскорбляйте хороших портных, их гораздо меньше, чем нас. Ну что вам стоило посмотреть ткани при разном освещении?

– Так вы со мной говорите не из-за… этих?

– Нет, разумеется, – утешила Арлетта, разглядывая бывшую первую невесту Талига. Разумеется, графиня Савиньяк встречала девиц Манрик и прежде, но не подходила, дабы не дать тессорию повод записать Ли с Эмилем в женихи.

– Почему вы так на меня смотрите?

– Мы первый раз оказались рядом, а я близорука.

– Вы прежде избегали двора, – внезапно припомнила виконтесса, – а теперь – нет. Вам нравится, как стало?

– Не слишком, но сейчас лучше быть вместе.

– Зачем, всё и так поделят! Кому нас с Лионеллой отдадут?

– Меня это не касается, но отдают только то, что отдается. Со мной это не вышло.

– При чем здесь вы?

– Людям свойственно вспоминать, особенно при встрече с молодостью. При дворе королевы Алисы я была сразу фрейлиной и заложницей. С тех пор я не люблю некоторые сласти и некоторых поэтов.

– Каких?

– Дидериха и Капотту, но его вы вряд ли читали. Вы что-то хотите спросить?

– Почему ваш сын дрался из-за меня на дуэли?

– Потому что он так решил.

– Это не вы ему велели? Только, пожалуйста, скажите как есть! Мне это… очень важно.

– Мои сыновья свободны в своих решениях с Лаик. Впрочем, я никогда не скрывала своего мнения о мужчинах, за глаза говорящих о нас – то есть о женщинах – мерзости. Не исключаю, что на Арно повлияли мои слова, но, скорей всего, он вспомнил, как в подобных случаях поступает его брат. Вы должны знать хотя бы одну из подобных историй.

– Вы говорите об этой… Арамона?

– Ее зовут Селина. Удивительной отваги девушка.

– Она могла себе позволить и не такое!

– Как интересно.

– Вы о чем?

– О «не таком». Вообразить, что бы могла себе позволить Селина такого, чего бы она уже не сделала, мне не удается. Ваш дед отвратительно разбирался в людях, а ваша бабка по матери разбирается только в Гогенлоэ и Колиньярах. Уже с вами она ничего не поняла…

– Арлина! – Георгия воздвиглась в дверях, будто в парадной раме. – Ты здесь? Дети, не удивляйтесь, нас с графиней Савиньяк связывает та самая юная и при этом вечная дружба, которую вам лишь предстоит для себя открыть, но об этом потом! Его высокопреосвященство кардинал Талига и Бергмарк скоро будет с нами. Кто из вас, мои дорогие, не боится мороза и желает встретить его высокопреосвященство на въезде в город вместе с нашими замечательными офицерами?

Бочка так и не выучился молчать. Малость отощавший в дороге рысак вскинул башку и жизнерадостно заржал. Будь он человеком, впору было подумать, что паршивец вспомнил, как его не пустили с хозяйкой на коронацию: статью, дескать, не вышел. Королевской бабке навязали белую кобылу, ну и где теперь этот король и эта кляча, хотя кляча-то чем виновата? Зато супруга его высокопреосвященства сейчас покажет всему Талигу, и заодно Создателю, что краше Бочки нет и быть не может!

– Уймись, скот! – Матильда легонько ткнула коня кулаком и сама задрала голову – небо было синим, ясным и холодным. Ни облачка, лишь катящееся к западу солнце. Еще не закат, но, будь они в степи, о ночлеге думать было бы пора.

– На что пялишься, душа моя? – не преминул полюбопытствовать супруг. – Ангела узрела али ворону?

– Светило дневное, – фыркнула алатка. – В повозку не полезу, на дамское седло тоже.

– Ну и не лезь, – одобрил его высокопреосвященство. – Ты норов свой на меня не транжирь сейчас, для Старой Придды побереги. Ибо.

– Я с регентом не шушукалась. – На всякий случай Матильда взяла Бочку в шенкеля. Мерин Бонифация был мудр и равнодушен, но мало ли… Рысаку порой взбредало в голову, что он мориск-убийца. – Что – ибо?

– Ибо ызарги, – объяснил супруг и насупился.

– Испугал! – хохотнула женщина и вдруг поняла, что в самом деле почти боится. Не ызаргов, чего-то странного в голосе мужа. – Я в Агарисе полвека просидела, а потом еще и Раканы нюхнула…

– Чего тебя пугать? Это я боюсь.

– Что?!

– Боюсь, – повторил, не переставая супить брови, кардинал. – Одичал на степных ветрах, задохнусь, чего доброго, в тухлятине, и тебя угроблю.

– Ты… – растерялась принцесса, – ты что?! А мне что нёс, когда я в Сакаци наладилась? Про впавших в уныние и болото комариное? Врал, выходит?!

– Не врал, язва ты алатская! – знакомо рыкнул Бонифаций, и у женщины слегка отлегло от сердца. – Так всё и есть, а страх нам для преодоления даден. Кто мы без него? Скоты бакранские, бессмысленные. В том, чтобы по кручам скакать, высоты не боясь, подвига нет; человека в тебе Создатель углядит, когда на гору ради дела полезешь, как бы поджилки ни тряслись. Уразумела ли?

– Не сейчас, так к утру уразумею. Флягу дать, твой высокопреосвященств?

– Не ко времени, – супруг уже справился с собой. – Вечером воздадим хвалу Создателю, а сейчас должны быть трезвы, как твои дайты пред охотою. Непросто нам придется, ну да справимся. Ты норов-то свой выказывай, не стесняйся, пусть видят, что мы хоть и венчаны, а каждый сам по себе.

– Это еще зачем? – удивилась алатка, которую немедленно потянуло опустить глаза и напялить платье, возможно, даже с париком. – Была я уже сама по себе, хватит!

– Вот когда была, тогда и дурила, а теперь – нельзя! – Бонифаций не выдержал и таки почесал нос. – Что регент наш шалый затевает, не наше дело, но если он сгинет, вожжи нам с Савиньяком перехватывать. Диомид с Сильвестром, чтоб ему в его болоте впредь без пиявок сидеть, приучили Талиг, что корона у короля, а голова – у кардинала. Тем и воспользуемся, если припрет. Дозор передовой встречу углядел, скоро тут будут, так что давай-ка ты, душа моя, к Бурразу. Я с Марселем поеду, а ты гаера сего терпеть не можешь.