Джон Норман - Свидетельница Гора

Мужчина немного прокрутил свиток, закатывая тот участок, который он уже прочитал и разворачивая новую порцию текста.

Рабыня в ногах его мехов, как мне показалось, уже задремала.

Я поднялась на четвереньки. Цепью от моего ошейника свисала вниз, по направлению к моим запястьям, а затем змеилась по полу к лодыжкам. Мне так много чего хотелось узнать в тот момент. Например, я не знала в подземельях какого города находилась. Мне не было известно название места этого мира, в котором я оказалась изначально. Я даже не знала своего собственного имени. Мне хотелось бы задать множество мучивших меня вопросов тому монстру, что сидел за столом. Но я не осмелилась на это, и снова легла на бок, приняв позу эмбриона.

Бросив взгляд вдоль стены, я столкнулась глазами с одной из сидевших там, уже закутавшихся в одеяла, женщин, губы которой презрительно скривились, формируя слова обращённые ко мне. Даже в тусклом свете крошечной лампы я смогла прочитать сказанное ею. «Проколотоухая девка!» — говорила она мне. Я быстро отвела взгляд в сторону. Я не сомневалась, что мне, скорее всего, придётся бояться её, впрочем, как и всех остальных. Мне следовало быть готовой к тому, что они могут не только ужасно обращаться со мной, что вполне ожидаемо, ведь с их точки зрения я варварка, новая девка и так далее, но вполне могут обмануть меня, тем самым подставив под наказание и порку.

Я немного поёрзала, пытаясь лечь поудобнее. Цепь отозвалась на моё движение тихим лязганьем.

Краем глаза поймав движение, я посмотрела в сторону стола, и увидела, что монстр отложил свиток и сдвинул лампу немного в сторону, ближе к краю. При этом, гасить её он не стал. Обернувшись и сев на скамью верхом, мужчина на какое-то время замер, пристально разглядывая брюнетку. Свет лампы, с того места, куда он её поместил, падал на меха и мягко подсвечивал лежавшее там тело. Думаю, что к этому моменту она уже крепко спала. Мужчина соскользнул со скамьи и, его странная фигура, огромный торс на коротких искривлённых ногах, сместилась к кольцу и лежащему рядом с ним концу цепи. Щёлкнул карабин, и цепь намертво соединилась с кольцом. Брюнетка слегка дёрнулась, издала тихий стон и невнятно вскрикнула, но так и не проснулась. Затем, с ясным, металлическим и отчётливым щелчком кольцо сомкнулось на её лодыжке, скрепляя рабыню с кольцом, вмурованным в пол. Не думаю, что эта процедура смогла выдернуть её из объятий сна, но подозреваю, что в некотором роде, на неком уровне, она поняла то, что оказалась на цепи. Не может ли быть так, что даже свободная женщина, на неком подсознательном уровне узнаёт о том, что её спящую приковали цепью к её собственной кровати? Не всплывает ли это в её сне? Не видит ли она себя во сне посаженной на цепь, проходя в ужас от такого кошмара? Уверена, что она будет со всей силой рациональности гнать из своего сознания саму возможность этого! Конечно, это был только сон! Но зато какой забавный! Но вот она просыпается и обнаруживает, что и вправду прикована цепью. Поскольку женщина спала, то цепь была сначала пристёгнута к кольцу, и только потом закреплена на её лодыжке. Если бы она бодрствовала, процедура, по-видимому, была бы проведена с точностью до наоборот. Когда женщина не спит, обычно в первую очередь узы присоединяются к её телу, так, чтобы она знала о том, что они на ней, что она связана или скована, а уже затем, когда она осознает себя объектом желания мужчины, другой конец прикрепляется, к тому, что выберет владелец.

Закончив с цепью, монстр, как ни в чём ни бывало, вернулся к прерванному чтению, предварительно вернув лампу на прежнее место.

Но ведь брюнетка теперь была прикована цепью!

Звякнув сириком, я перекатилась на спину. Но в этом положении остро ощущалась цепь, пересекавшая моё тело от ошейника к запястьям и дальше через живот, по внутренней поверхности правого бедра, спускавшаяся к моим лодыжкам. С горестным стоном я снова повернулась на бок.

Мысленно я представила, как пытаюсь бороться с удерживающими цепями и решётками, с окружающей меня действительностью. Как так получилось, что я смогла принять то, что со мной сделали? Как я могла хотя бы начать понимать то, чем я стала, кем я теперь была? Как смогла я пережить такой поворот, произошедший в моей жизни?

Я лежала на маленьком, квадратном, листе железа, огороженном со всех сторон железными прутьями. Здесь была посаженной в клетку рабыней. Могла ли она быть мной? Могла ли я быть ею?

Здесь, за решеткой, в этой тесной тюремной камере находилась рабыня, голая и закованная в цепи. Конечно, она не могла быть мной!

На ней был рабский ошейник и выжженное клеймо. Конечно, я не могла быть ею!

Но это была я!

Я заскулила, охваченная страхом. Я вынуждена делать то, что мне скажут. Я обязана повиноваться. Я должна бояться плети.

И тогда, испуганно задрожав, я вспомнила то использование, которому подверг меня этот монстр. О, у него отлично получилось подчинить меня своей воле! Воспоминания о пережитых ощущениях заставили тревожно забиться моё сердце. Даже теперь я начала непроизвольно извиваться.

А ещё они прокололи мои уши. Я почувствовала, что краснею, и боюсь это было заметно даже в темноте. По телу пробежала волна жара, и кожа покрылась бисеринками пота. Как я кончила под ним! Совсем как рабыня!

Он сделал меня своей! Я была завоевана и восторженна, разрушена и вновь возрождена, разорвана в мелкие клочки и собрана в единое целое, освобождена и порабощена, сломана и воссоздана. А в конце, изо всех сил пытаясь постичь произошедшее, я ошеломлённо поняла, что стала ещё большей рабыней, чем была когда-либо прежде. Самые безжалостные цепи, что держат нас в подчинении, они, знаете ли, сделаны вовсе не из железа. Эти узы выкованы не из самой прочной стали. Насколько же слабы эти вполне осязаемые атрибуты по сравнению с цепями желания, узами потребностей! Даже теперь, будучи вполне удовлетворённой тем, что произошло совсем недавно, я снова начала ощущать беспокойство, растущее в моём теле. Разумеется, в моём положении проявлять излишнюю назойливость может быть опасно. За это можно получить ещё одну порцию плетей. Но, конечно, во мне ещё только начинало расти понимание того, что мужчины могут сделать с женщиной, я находилась ещё в самом начале пути. Но насколько естественным мне показалось, стоило только понять это, вставать на колени и отчаянно умолять о прикосновении.

Лёжа в той клетке, я окончательно осознала себя рабыней, причём полностью. Это было тем, чем я должна быть, и чем я была.

Но какой удачей оказалось то, что меня должны были сделать тем, кем я была! Сколь немногим женщинам повезло оказаться поставленными на своё место, быть сделанными теми, кто они есть!