Джон Норман - Свидетельница Гора

Возможно, есть смысл сделать ещё пару замечаний в свете данного вопроса. Хотя я и не могу похвастать высоким ростом, как, впрочем, и большинство женщин, но я отнюдь не толстая. Моя фигура, и так довольно миниатюрная, была ещё больше «оптимизирована», если можно так выразиться, по крайней мере, с точки зрения этих мужчин, в пределах их собственных предпочтений. Причём я не имела никакой возможности вмешаться в этот процесс. Мужчины сами об этом позаботились, организовав диету, различные упражнения, надлежащий отдых и так далее. В этом доме обо мне, действительно, заботились, но и контролировали. Однако по слухам, вне дома девушкам, таким как я, в зависимости от той ситуации, в которой они окажутся, могут отдать такие вопросы под личную ответственность, впрочем, оставляя за собой право на наблюдение, коррекцию, а если потребуется, то и наказание. Тем не менее, ожидается, что оказавшись вне дома, точно так же, как и внутри его, женщины продолжат поддерживать формы своих тел в пределах определенных чётко предписанных параметров. Если же они проявят слабость в таких вопросах, их просто накажут. Второе замечание касается того, что служащий, как я упомянула, сообщил, что я стала ещё красивее с момента моего появления здесь. Думаю, что это верно. На это указывают зеркала и недвусмысленно восхищённые взгляды охранников. В конце концов, истинная красота приходит изнутри, причём, как мне кажется, из множества источников. Например, это может быть следствием сокращения запретов и избавления от напряжённости и внутренних противоречий. Это может прийти в результате удовлетворенности и счастья, удовольствия и радости, и тому подобных эмоций. Всё это в конечном итоге не может не преобразовать черты лица, движения и поведение. Красота внешняя своё начало берёт от красоты внутренней. И, наконец, было бы несправедливо не упомянуть, о таких тонких женских хитростях, как шелка, духи, косметика и украшения. От нас ожидается, что мы будем знать и уметь использовать всё это, для достижения желаемого эффекта. Временами, моё собственное отражение в зеркале, заставляло меня дрожать от понимания того, каким единственно возможным путём будет восприниматься мужчинами эта вульгарная, бесстыдная, нахальная, возбуждающая и провоцирующая девка, смотрящая на меня из зеркала, которая вдруг стала моей подлинной модальностью. Впоследствии такие умения могут быть применены с изысканной чувственностью и вкусом, причём иногда, если захотеть, то настолько тонко, что, только я буду знать, какие ухищрения были применены. В других случаях нам разрешали только тряпку или лоскут шёлка и обучали тому как надо стоять, сидеть или вставать на колени, но даже при этом, без всякой косметики, в лучшем случае, со слегка причёсанными волосами, мы должны были выглядеть красиво. В большинстве учебных залов обязательно установлено множество зеркал. Они приучали нас острее ощущать то, как мы могли бы выглядеть в глазах других. Это оказалось очень полезно, особенно на ранних стадиях обучения, до того, как очень многое, например правильная осанка и изящные движения стали нашей второй натурой. Иногда нам приказывали стоять перед зеркалом, в тряпке или шёлке, на ногах или на коленях, сидя или полулёжа, и смотреть на себя, на то, кем мы были. Я смотрела в зеркало, и видел себя такой, какая я есть. И, надо признать, теперь я очень отличалась от той, кем я была когда-то. Теперь я совершенно отличалась. Вот так, попав в это место, я поняла, что была красивой, даже необычайно красивой. И глядя в зеркало, я убеждалась в этом. И это радовало меня. Но иногда, это ещё и пугало меня. Та девушка в зеркале передо мной была не просто той, кто была красива, но той, чья красота была её только в одном смысле. В другом смысле она ей не принадлежала, точно так же, как и она сама, теперь принадлежала не себе, а кому-то ещё.

И вот теперь я лежала перед мужчинами, как положено, как вбили в меня тренеры дома. Я смотрела в потолок. Мои волосы раскинулись вокруг моих плеч. Я пыталась успокоить дыхание, всё ещё тяжёлое после моего выступления. Мои груди тяжело поднимались и опускались.

— Она горячая? — поинтересовался первый незнакомец.

— Это полностью гарантировано домом, — заметил второй, который, насколько я поняла, почерпнул эту информацию из моих бумаг.

— Мы вынуждены были предупредить охранников держаться подальше от неё, — пояснил помощник агент. — Но она уже научилась просить. Так что пришлось приказать ей не высовывать руки за пределы решётки своей конуры.

— Не пройдёт и нескольких недель, — усмехнулся помощник агента, — и она будет совершенно неспособна контролировать себя.

Сказав это, он подошёл ко мне и приказал:

— Опусти колени.

Я немедленно подчинилась. Мужчина, не проявляя ко мне никакой мягкости, резкими пинками по щиколоткам раскинул мои ноги в стороны.

Теперь я лежала перед ними с разведёнными ногами. Взгляда от потолка я по-прежнему не отводила.

В следующий момент, тот из незнакомцев, который среди них был за старшего, шагнул вперёд и встал прямо надо мной. Я посмотрела на него, но тут же отвела глаза. Во мне не было столько смелости, чтобы выдержать его взгляд. Через некоторое время он отступил назад. У меня непроизвольно вырвался тихий стон, толи облегчения, то ли разочарования.

— Итак, она вас интересует? — осведомился агент представлявший интересы дома.

— Мы берём её, — бросил старший из незнакомцев.

Я не меняла положения. У меня не было разрешения на это. Я так и стояла перед ним на коленях, прижимаясь головой и ладонями к бледно-лиловой траве. Это был самая распространённая поза почтения. Вокруг щебетали птицы, прятавшиеся в кронах деревьев. Издали доносился плеск воды в чашах фонтана.

Я прямо кожей ощущала его глаза, рассматривавшие меня. На мне был только лёгкий шёлк. Чрезвычайно короткая туника, практически прозрачная. Не думаю, что у него возникли сложности с определением особенностей моей фигуры.

Я стояла перед ним на коленях в позе полностью подходившей для такой как я, оказавшейся перед, таким как он, то есть перед мужчиной. И я понятия не имела, кем он мог быть, и чего он мог хотеть. Но больше всего меня волновал другой вопрос. Видел ли он меня около стены?

— Сейчас время отдыха, — услышала я, наконец, незнакомый мужской голос.

— Да, — признала я.

Я слышала голоса, донёсшиеся из дома, но я подумала, что они принадлежали той, кто была старшей над нами и её помощниц. Некоторые из нас, оказавшись в таком месте, как это, обычно должны были подчиняться другим, в целом, таким же как мы сами. Признаться, услышав голоса, я была удивлена и напугана, поскольку слышать их во время периода отдыха было весьма необычно. Насколько я знала, время отдыха ещё не закончилось, или, по крайней мере, не должно было закончиться. Если бы я полагала, что оно хотя бы приближалось к завершению, то уж конечно, не решилась бы подходить к стене. Ведь это строго запрещено.