Джон Норман - Свидетельница Гора

Наконец, тюремщик развязывал мне руки и ноги и жестом показал, что я должна снова встать на четвереньки, и как только я это сделала, мужчина выбрал слабину поводка, и повернул меня головой к двери.

Мне предстояло войти в эту дверь на четвереньках и ведомой на поводке. Я была рабыней, по сути, животным, соответственно меня и собирались представить тому, кто находился по ту сторону двери, как животное. Разве что поводок теперь был обычным. Для меня не требовался ошейник-удавка.

— Скоро, маленькая таста, — усмехнулся надзиратель. — Уже скоро.

Мы ждали. Мои колени и ладони рук, болели от долгого стояния на шершавом камне. После короткого инструктажа об использовании поводка на моём теле появилось немало синяков и ссадин, которые теперь тоже давали о себе знать, отдаваясь тупой болью.

Мне в очередной раз продемонстрировали, кем я была, позволив ещё яснее почувствовать это на своей коже. Теперь я стала большей кейджерой, чем была этим утром.

Думаю, это было своеобразным проявлением доброты со стороны надзирателя. Он просто хотел, чтобы я выжила.

Вдруг из-за двери, заставив меня вздрогнуть от неожиданности, донёсся удар гонга. Дверь открылась.

— Вперёд маленькая таста, — скомандовал мужчина, натягивая поводок, и я поползла к дверному проёму.

Первое, что я почувствовала, миновав дверь, это свежий воздух. Ветер тут же принялся играть моими волосами, забросив их за спину. На мгновение подняв голову, я поняла, что оказалась на круглой мощёной камнем площадке, довольно большой, не меньше сорока ярдов в диаметре. Очевидно, это была крыша бастиона или башни, примыкавшая к другой башне, из которой мы вышли, наподобие балкона. По периметру, развёрнутые наружу, стояли, различные сооружения оборонительного характера, частично подвижные, а частично стационарные, имевшие крыши. Над площадкой, поддерживаемые столбами, вибрировали многочисленные нити тонкой проволоки, отбрасывавшие почти невидимые тени.

Поразило распростёршееся над головой небо, необыкновенно яркого голубого оттенка, по которому плыли эскадры облаков. Воздух этого мира, чистый и свежий, здесь был чист и свеж особенно.

На противоположной, дальней от двери, стороне этой площадки, ближе к зубцам, огораживавшим внешний край окружности, имелось каменное возвышение, к которому вели три ступени. На вершине этого постамента возвышался стул, больше похожий на трон.

Я ползла вперёд немного впереди надзирателя, который, с поводком в руке, шагал слева от меня.

— Стоять, — негромко скомандовал он, натягивая поводок.

Я замерла, подняв голову, чтобы осмотреться. На террасе в данный момент находились несколько человек, в основном собравшихся около возвышения, а частью прямо на нём. Взгляды всех их были обращены на меня. Поняв, что являюсь объектом их пристального внимания, я поскорее опустила голову.

Я не понимала, чего они ждут от меня. Что я должна делать?

Затем мой сопровождающий, к моему удивлению, снял поводок с моей шеи. Возможно, он получил некий знак с постамента. Этого я знать не могла, поскольку смотрела вниз, оставаясь на четвереньках с опущенной вниз головой.

Чего они хотели от меня? А ещё меня мучил вопрос, была ли я достойна того, чтобы оказаться здесь. Действительно ли я настолько хороша? Смогу ли я оправдать их ожидания? Мой опыт, полученный в загонах, вроде бы свидетельствовал о том, что я могла бы быть способна на это. Там я была весьма популярна, по крайней мере, среди большинства, если не считать единственного исключения.

Оставалось надеяться на то, что те, кто принял решение о моей доставке сюда, знали своё дело. Я не хотела умирать!

Я понимала, что в этом месте есть множество других женщин, несомненно, женщин этого мира. Как они будут рассматривать меня? Нетрудно было предположить, что, скорее всего, они будут относиться ко мне как к чему-то мелкому и незначительному, что гораздо ниже их, даже если их собственные хорошенькие шейки окружены сталью ошейников.

Кстати, помимо меня самой на этой террасе присутствовала ещё одна женщина. Она была одета в алый шёлк и богато украшена драгоценностями. И на ней не было вуали. Её лицо, как и моё собственное, было обнажено. Любой мог рассматривать его, как им это нравилось. Женщина стояла на коленях, слева от стула или, может быть трона, к которому она была прикована цепью за шею. С другой стороны от трона, положив крупную треугольную голову на лапы, лениво разлёгся шестилапый зверь, мало чем отличавшийся от того, с которым я познакомилась на тюремном карнизе. Он тоже был прикован цепью. То, что зверь находился по правую руку от стула, а женщины только по левую, показывало, что она была ниже его. В этом мире такой символизм был очень важен.

На троне восседал мужчина в богатых алых с пурпурным одеждах. Обращали на себя внимание необыкновенно широкие плечи и большие руки этого человека. Кроме того, он был поразительно красив. Ноги были обуты в золочёные сандалии, а на голове, пересекая лоб, красовался золотой обруч.

Мужчина небрежным жестом дал мне понять, что я должна подняться. Теперь я стояла приблизительно в пятидесяти футах перед возвышением.

Затем мужчина на троне указал, что я могу вытащить тунику изо рта, что я с благодарностью и сделала, зажав в правой руке комок промокшей насквозь ткани. Далее он перекинулся парой фраз с одним из мужчин, стоявших около него. Среди них, кстати, был и тот солдат, который сопровождал нас досюда, но разговаривал он не с ним.

Я старалась стоять перед ними наилучшим образом. Насколько, пришла мне в голову мысль, отличалось это от моего прежнего мира. Как далеко я оказалась от магазинов и торговых центров. Интересно, как стояли бы перед такими мужчинами, истинными владельцами женщин, мои прежние подруги Джин, Присцилла, Сандра и Салли.

Я решила, что мужчина на троне остался доволен мной. Во мне крепла уверенность, что его комментарий, обращённый к товарищу, стоявшему рядом с ним, был благоприятным ко мне. Зато женщина, стоявшая на коленях слева от него, очень довольной не выглядела. Это, конечно, было очко в мою пользу. Она явно не хотела, чтобы я присутствовала здесь. В этом я была уверена. С каким раздражением анна смотрела на меня! Впрочем, мне она тоже не понравилась. Пусть лучше за собой смотрит, и бережёт своё место на цепи! Я уже ненавидела её!

Обведя глазами собравшихся здесь мужчин, внимательно рассматривавших меня, я встала ещё прямее и изящнее.

— Шлюха, — выплюнула женщина.

Я сделала вид, что не услышала её комментария. Вероятно, она должна была быть высокой рабыней, раз у нее было разрешение говорить. Безусловно, такое разрешение может быть немедленно отменено, достаточно одного слова. Если мужчины не желают нас слушать нас, нам ничего другого не остаётся, кроме как молчать.