Джон Норман - Свидетельница Гора

В какой-то момент мне казалось, что я смогла ощутить интерес проявляемый мужчинами ко мне. Это было похоже на дуновение тёплого ветра, на волну желания. Честно говоря, это заставило меня почувствовать некоторое облегчение. Теперь я была ещё более уверена, что работорговцы, захватившие меня, туго знали своё дело, по крайней мере, внешне всё говорило за это. Похоже, я была именно той, то кого вполне могли бы ожидать заслуженного появления на прилавке невольничьего рынка. Интересно, а только ли я знала тогда о том, что и «внутренне», если можно так выразиться об этих вопросах, я была из тех, кто заслуженно стоял бы на таком месте, что в действительности, я была той, кто, в некотором смысле, принадлежал этому прилавку. Не получилось ли так, что они узнали об этом, и даже лучше меня самой, по неким намёкам, которые я им дала, и о которых сама даже не догадывалась? Это казалось очень даже возможным. Насколько же тогда были они квалифицированны? Можно не сомневаться, что весьма квалифицированны. И уж тем более, нечего было сомневаться в результатах тех исследований, что с беспощадной тщательностью были проведены в загонах, окончательно прояснив такие вопросы. Причём исследования были не только проведены, но все результаты, касающиеся этих вопросов, первоначально к моей тревоге, поскольку я считала их своими интимными и тщательно хранимыми тайнами, были безжалостно запротоколированы в моих бумагах.

Мужчина на троне смерил меня взглядом и снова сказал что-то стоящим рядом с ним. Те, по-видимому, выполняя распоряжение, отстегнули цепь от ошейника чудовищного животного и сняли ошейник с шеи женщины. Шестилапый монстр, лежавший справа от трона, лениво зевнул, встал и встряхнулся. Женщина так и осталась стоять на коленях, рядом с подлокотником трона.

Думаю, не надо объяснять, насколько меня не обрадовал тот факт, что животное освободили от привязи. Однако никого из остальных, казалось, это не встревожило.

Мужчина на троне махнул мне рукой, давая понять, что я должна подойти ближе. Я сделала несколько нерешительных шагов в сторону возвышения. Но внезапно мои ноги словно приросли к полу, не желая двигаться. Я вскинула руки к лицу, закрыла ими глаза, и испуганно закричала. Я боялась даже пошевелиться! Животное, мягко переступая своими лапами, спустилось с постамента и оказалось рядом со мной. Извиваясь словно змея, оно сделало несколько кругов вокруг меня, и остановилось за моей спиной.

Со всех сторон послышались смешки. Похоже, мой испуг только позабавил их! Сделав над собой усилие, я убрала руки от лица и открыла глаза. Я всё ещё была жива!

— Глупая девка, — презрительно скривила губы женщина.

Есть существенная разница между смертельным броском такого животного, прямым, свирепым, яростным, диким, жестоким, жадным, делаемым после нескольких разведывательных выпадов, и тем как оно подошло ко мне в тот раз. Но я-то об этом тогда ничего не знала. Впрочем, я думаю, что даже те, кто знаком с этим миром, вряд ли остался бы хладнокровным, наблюдая его приближение, особенно если бы сам был таким животным, как я.

— Не бойся, — успокоил меня человек, сидевший на троне, и я одарила его благодарным взглядом. — Он не тронет тебя. Если только я не прикажу ему это сделать.

Моё спокойствие мгновенно сменилось испуганным оцепенением, но я нашла в себе силы кивнуть, показывая, что поняла его.

— Насколько я понял, она мало что знает о нашем мире, — подсказал надзиратель, и я обратила внимание, что некоторые из мужчин стоявших рядом с троном обменялись взглядами.

— Она глупая, — снова влезла со своим презрительным комментарием женщина.

Мне стало интересно, не потому ли они отпустили зверя, возможно, зная о том, что его любопытная натура заставит его подойти ко мне, что хотели устроить мне своего рода тест, своеобразную оценку степени моего знания этого мира и его реалий.

Я вздрогнула, ощутив дыхание животного на моих икрах.

— Подойди ближе, — велел мужчина, сидевший на троне.

Сделав несколько шагов вперёд, я замерла, не дойдя нескольких футов до первой ступени возвышения, остановленная его предупреждающим взглядом.

— Положи тунику, — приказал он, — и медленно повернись один раз.

Я послушно выполнила его команду и, сделав полный оборот, снова замерла лицом к нему.

— Ты обучена? — осведомился мужчина.

— До некоторой степени, Господин, — осторожно и несколько удивлённо отозвалась я, поскольку подозревала, что он должен был знать это.

— Ты знаешь, где тебя обучали? — спросил он.

— Нет, Господин, — ответила я.

— А знаешь ли Ты, где находишься сейчас? — уточнил мужчина.

— Нет, Господин, — повторила я прежний ответ.

— Насколько я понимаю, Ты умеешь двигаться способом, который может оказаться небезынтересным для нас, — усмехнулся он и, поймав мой испуганный взгляд, спросил: — Это ведь весьма уместно для той, кем Ты являешься, не так ли?

— Да, Господин, — не могла не согласиться я.

— Тогда, начинай, — потребовал мужчина на троне, и я, не мешкая ни секунды, приступила к исполнению примерно той же композиции, что демонстрировала в доме, из которого была продана, перед агентами или покупателями.

— Ого! — выдохнул один из мужчин.

Таким как мы следует уметь демонстрировать себя, причём наилучшим образом, как товар, которым мы собственно и являемся. Большую часть того, что я исполнила на той террасе, мне было преподано в загонах, но кое-что также было добавлено мной самой. Это пришло из моего собственного я, и это было всего лишь повторением тех движений, которые я пробовала ещё в моём прежнем мире, перед зеркалом, в одиночестве моей спальни. Иногда во время таких тайных представлений, а в действительности, танцев женщины как она есть и кем она на самом деле является, такой дерзкой и нахальной, но настоящей и честной, и одновременно такой трогательной и уязвимой, полной потребностей, а главное полностью и абсолютно отличающейся от мужчин, я внезапно отворачивалась от зеркала, заливаясь слезами и крича от позора, испуганная, несчастная и смущённая тем, что я оказалась одной из тех женщин, которые могли бы быть столь желанными и прекрасными, но для моего мира, столь законченно и запретно женственными. Однако позже, я снова вставала лицом к зеркалу, решительно и невозмутимо, окончательно и даже сердито, принимая истинность того, что я была, есть и должна быть женщиной, полностью женщиной, в каждом движении, во всём захватывающем многообразии, во всём богатстве, уязвимости и изумительности.

— Превосходно! — воскликнул кто-то из присутствующих.

Как же рада я была! Хотя, конечно, весьма опасно это, показывать свою истинную женственность перед сильными мужчинами. Но здесь у меня не было никакого иного выбора. Я должна быть той, кто я есть.