Джон Норман - Свидетельница Гора

— Иногда женщины узнают о своём огне, только оказавшись в ошейнике, — заметил офицер.

— Ага, я слышал об одной такой, — усмехнулся один из мужчин стоявших подле него, — кажется, её назвали «Дорна».

Его слова были встречены весёлым смехом собравшихся. Не смеялась только сама Дорна, которая раздражённо тряхнула головой, отводя взгляд в сторону.

— Ты, правда, «холодная», маленькая кейджера? — спросил меня мужчина.

— Я так не думаю, Господин, — осторожно ответила я.

Интересно, существуют ли в природе женщины, которые не стали бы «горячими» оказавшись в ошейнике.

— Да они самые горячие из всех горячих, — засмеялся кто-то.

— Тут всё зависит от каждой отдельно взятой женщины, — заметил другой мужчина, и, пожалуй, с этим я не могла не согласиться.

Конечно, я не верила, что женщины моего мира были поголовно холодными. Даже те из них, кто таковыми казались, оказались вполне себе горячими, как только их доставили в этот мир, и тому было много причин. Здесь они оказались в правдивом мире, биологически естественном, мире, в котором природа была поставлена во главу угла, ей наслаждались, её прославляли, а не отрицали или осуждали, и уж точно не пытались объявить вне закона. Здесь естественная сексуальность была чем-то само собой разумеющимся. Более того, от нас она требовалось. Например, здесь нам не нужно было делать вид, что мы разделяем патологии одинаковости, бесполости и персонизма. Здесь мы оказались на том месте, которое было предписано нам природой, и которому мы принадлежали. Фактически, оказавшись здесь, мы, долгие годы, жившие в сексуальной пустыне, неудовлетворённые и разбитые, иссушённые и голодные, наконец, оказались в оазисе изобилия. Как нетерпеливо мы набрасываемся на пищу! Как жадно мы утоляем свою жажду! Впрочем, нам ещё и не оставили особого выбора в этих вопросах. Здесь от нас требуется быть горячими. Точно так же, насколько тотальная страсть и полная капитуляция были, фактически, запрещены нам на нашем прежнем мире, настолько же здесь они требуются от нас. У кого-то есть отговорки или сомнения? В ком-то ещё остались следы варварских программ обучения, которыми нас обрабатывали, пока мы были наивными детьми? Такое отговорки и сомнения, такие следы прежней жизни, могут быть быстро выбиты плетью.

— Все они холодные, — стояла на своём Дорна.

Рука офицера поднялась и потянулась ко мне. Я с опаской смотрела на эту руку. Но вот она мягко опустилась и коснулась моего тела. У меня перехватило дыхание. Я отпрянула, закрыла глаза и задрожала. Непроизвольный стон вырвался из моей груди. Я честно пыталась держать себя в руках.

Он должен убрать руку! Он должен! Он должен!

— А в цепях она была бы ещё горячее, — донёсся до меня чей-то насмешливый голос.

Уже в следующий момент я почувствовала, что ещё чуть-чуть, и я сама прижмусь к его руке, прижмусь к нему, чтобы снова и снова отчаянно целовать его.

Наконец, он смилостивился надо мной и убрал руку. Когда снова осмелилась поднять взгляд, мои глаза широко распахнулись, и я страстно поцеловала и облизала его руку, повисшую перед моим лицом.

— Они все — бессмысленные шлюхи с горячими животами! — проворчала Дорна. — Всё, на что они способны, это крутиться, дёргать ногами, кричать, вопить, задыхаться и умолять на мехах!

— Их можно много для чего использовать, — заметил один из мужчин, — но даже то, что Ты перечислила, это уже немало.

— Это точно, — засмеявшись, поддержал его другой.

— Рабский живот! — выплюнула женщина.

— А мне показалось, что Ты только что заявила, что они все холодные, — напомнил ей мужчина, сидевший на троне.

— Нет, — тут же пошла на попятный Дорна. — Скорее, все они тривиально, бессмысленно горячи.

— И они самые горячие из горячих, — заявил другой мужчина.

— Всё зависит от конкретной женщины, — повторился его сосед, и снова его слова показались мне верными.

— Зато они самые низкие из низких! — буркнула женщина.

— А вот это верно, — согласился с ней офицер.

— Верно, — поддержал его кто-то из стоявших рядом.

— Ты считаешь себя самой низкой из низких? — спросил у меня мужчина.

— Я не знаю, Господин, — честно ответила я.

— Так и есть, — заверил меня он.

— Да, Господин, — вынуждена была согласиться с ним я.

Если у меня прежде и были какие-то сомнения относительно того, какое место я занимаю в этом мире, то теперь их у меня не осталось ни одного.

Дорна довольно рассмеялась.

Мужчина на троне всё ещё державший на ладони левой руки блюдо с несколькими кусочками мяса, взял один из них большим и указательным пальцами правой руки и протянул мне.

Взяв губами предложенное угощение и съев его, а посмотрела на офицера. Сейчас меня больше всего интересовало, коснётся ли он снова меня. Вместо ответа я получила ещё один кусочек мяса.

— Ты получаешь свою пищу у мужчин, — указал мне он.

— Да, Господин, — кивнула я, и он поднял с блюда ещё кусочек.

— Вы только посмотрите на неё! — презрительно воскликнула женщина. — Она питается с руки!

А я тем временем аккуратно взяла следующий кусочек из пальцев мужчины.

— Давай, жри, маленькое земное животное! — издевательски засмеялась Дорна.

Но в этот момент, внезапно, офицер резко повернулся к своей рабыне и смерил её взглядом. Женщина мгновенно побледнела. Стрекало было вырвано из её руки. И тогда гордая Дорна упала на колени рядом со мной и, вытянув шею, сердито, не в силах скрыть гнева, точно так же, как и я взяла пищу с руки.

— Ты получаешь свою еду у мужчин, — сообщил мужчина гордячке, теперь стоящей на коленях около меня.

— Да, Господин, — признала она.

И это признание, насколько я поняла, дорогого ей стоило. Мужчины, стоявшие вокруг нас, засмеялись, а некоторые одобрительно ударили себя по левым плечам.

Чтобы мясо не пропадало, сидевший на троне, последние три кусочка по очереди бросил на пол возвышения. Первый достался шестилапому зверю, который мгновенно смёл его языком, едва ли успев почувствовать его вкус. Второй упал передо мной, а третий перед Дорной. Мы обе опустились на четвереньки и склонили головы, чтобы подобрать ту подачку, которую нам щедро предоставили.

— Могу я подняться, Господин? — спросила рабыня, посмотрев на офицера.

Хотя Дорна и считала себя высокой рабыней, но как выяснилось, она сочла разумным, при данных обстоятельствах, попросить разрешения.

— Да, — кивнул мужчина, и женщина тут же вскочила на ноги.

А я осталась стоять на четвереньках. Взгляд, которым наградила меня Дорна, был полон ярости. Можно было не сомневаться, что ей не доставило удовольствия стоять рядом со мной на колени и питаться так же, как я, подбирая подачки, брошенные на пол, как это можно было бы ожидать от низкой девки. К тому же на глазах других мужчин. Ведь это далеко не то же самое, как если бы она это делала обнажённой наедине с ним.