Рошани Чокши - Звездная королева [litres]

– Так безопаснее, нельзя рисковать ничьей жизнью. Я получила сообщение и знаю, где их держат.

Гаури замолчала, устремив взгляд вдаль, на затененный уголок в рощице когда-то цветущих лаймовых деревьев. Я знала это место… там назначали свидания влюбленные.

– Тот, кто отправил сообщение… – осторожно начала я. – Ты… влюблена в одного из пленных, не так ли?

Гаури вздрогнула, возражения готовы были сорваться с ее уст.

– Я… – Голос надломился, заставив ее умолкнуть. Но она быстро вернула самообладание и прищурилась. – Не твое дело.

«Еще как мое, – хотела сказать я. – Ты моя сестра». Но не сказала, позволив ее словам повиснуть в воздухе.

– Любовь – лучшая мотивация, – все-таки вымолвила я.

Рядом энергично закивала Камала:

– И еда!

Гаури округлила глаза. Будто эхо звука, наложенное на другой звук, я услышала то же, что и она – искаженное ржание.

– Странная у тебя лошадь.

Камала снова кивнула.

– Так каков план, садхви? Я слышала, что ты сказала радже. Если твой великий замысел в том, чтобы во всеуслышание объявить о необходимости моего ухода, то живой он тебя не отпустит. Назовет сумасшедшей и осудит. Поверь. Я здесь давно и знаю, как брат борется с инакомыслием.

– Значит, не дадим ему шанса. Ты сбежишь сразу после нашей встречи. Прямо у него из-под носа. А вернувшись, будешь восхвалять его.

Гаури отшатнулась:

– Восхвалять? Он ничего не сделал!

– Пора бы тебе научиться правилам придворных игр, – вздохнула я. – Порой иллюзия не хуже чего-то настоящего – главное верно ее преподнести. Уступи в мелочи и посмотри, что будет. Если ты вернешь пленных, а народ прознает, что ты все сама придумала и сбежала, раджа может наказать этих солдат вместо тебя.

Она внимательно меня разглядывала:

– Кто ты такая?

– Возможно-фальшивая-королева! – мотнула головой Камала.

Вероятно, прозвучало это как еще одно безумное лошадиное ржание, потому как Гаури чуть не подпрыгнула.

– Я же говорила, – я смело встретила ее взгляд, – я та, что когда-то жила здесь.

– Ты слишком много знаешь о политических играх Бхараты.

– Отец мой был дипломатом.

– Нет, не был! Нет, не был! – пропела Камала. – Ложь – это весело. Ложь – это приятно. На вкус она как рис, смоченный в молоке, нарезанный кубиками да с кардамоном…

– Твоя лошадь больна? – спросила Гаури.

– Нет, что ты. – Я шлепнула демоницу по боку. – Просто нетерпелива.

– И жаждет крови, – добавила та.

Я выдавила улыбку:

– Пришли ко мне гаремную жену, которой более всего доверяешь. Она поможет нам отвлечь внимание.

Гаури одобрительно кивнула:

– Если что-то сотворить в гареме, брат точно отвлечется. Там он проводит большую часть своего времени. Только выжди немного, прежде чем отправлять жену на дело, – мне нужно собрать вещи и попрощаться.

– Даю слово, – пообещала я и добавила: – И выражаю восхищение.

Гаури наклонилась ближе:

– Пока ты мне нравишься, независимо от того, настоящая ты садхви или нет, – хотя я уверена, что нет. Но один неверный шаг, один волосок, упавший с головы гаремной жены, которую я к тебе пришлю, и можешь не сомневаться, я в тот же миг вышвырну тебя за ворота, а то и хуже. А мой брат и не заметит.

У меня в голове раздавался голос восьмилетней Гаури – лишь несколько дней назад она обнимала меня за талию и обещала защищать. Что ж, по крайней мере, инстинкт защитницы все так же при ней.

Гаури убежала в сторону гарема, а я потащила Камалу к дворцовому храму.

– Ну? Есть новости? Что там в Чакарском лесу?

– Ничего-ничего-ничего, – пропела лошадь. – Но эта штука все еще там.

– Как ты можешь отличить ее от прочих? – удивилась я. – Ведь смерть наверняка ждет не только в этом лесу.

– Смерть – это лишь крошечный импульс. Заноза в моих венах. Но тут все иначе. Он редко оставляет так много представителей сразу. Некоторых людей Дхармараджа отбирает самолично, и тогда сердце мое охватывает пламя и тысяча пунцово-красных бутонов расцветает в груди.

– Представителей? – переспросила я.

Но тут же поняла. Псы во дворце… со слюнявыми пастями, полными ошметков человеческих душ, и шерстью, отливающей изумрудами и бриллиантами. Живые драгоценности, ставшие чудовищами. Посланники Амара, представители, коих он отправлял за беспокойными духами, дабы вернуть их в Нараку. Но почему сейчас все они в одном месте одновременно?

– Звери, – прошептала Камала, подтверждая мои подозрения. – Четыре глаза. Языки что плети. Их весело пинать. Потливы и склонны гоняться за всем, что движется. Жуют кости, но только голени и бедра девственниц с разноцветными глазами. Желательно, чтобы один был черный, как лебедь, а другой зеленый, как трава.

Не самый приятный образ. Теперь перед глазами так и стояли гигантские гончие, преследующие души тех, кто просто отчаяннее других цеплялся за жизнь. То есть сейчас адские псы ждали, чтобы забрать кого-то, но кого? И зачем их столько?

Что ж, я хотя бы знала, куда они отправятся потом: в Нараку. Возможно, получится как-то проскользнуть с ними. Найти Амара. Но как спасти его, если он меня не вспомнит? И как сильно изменилась Нарака после моего ухода?

– Как по-твоему, облакам приятнее сбрасывать дождь единым махом или испытывать почву от случая к случаю? – спросила Камала, глядя на меня со странным напряжением – не то голодно, не то задумчиво.

– Какая разница?

– Такая. Ты раскалываешь себя изнутри, может-королева-но-безусловно-лгунья.

Раскалываю себя…

– Ты стертая, раздробленная кость. И никто – даже я – не стал бы есть такую гадость.

– И чего ты ждешь от меня?

– От тебя – ничего, – насмешливо ответила Камала. – Я жду солнца и лунного света. А тебе говорю: хватит быть дробленой костью. Если ты здесь, то будь здесь. Иначе я тебя укушу.

«Будь здесь». Я была. И не собиралась бросать Гаури. В прошлый раз мне не оставили выбора – либо побег, либо смерть, – но сейчас сестра нуждалась во мне. И, честно говоря, я в ней тоже нуждалась.

Мы уже почти достигли дворцового храма. Вокруг изгибались прекрасные стены из песчаника. Я осталась снаружи, возле колонн мандапы [32] Ма́ндапа, также читается как «мантапам» или «мандапан» – в индийской архитектуре это открытый зал с колоннами или павильон для публичных ритуалов. , под взглядами полуприкрытых глаз каменных божеств. К нам приближалась женщина с изумрудной вуалью на лице. Должно быть, подруга Гаури из гарема. Я гадала, какая она. Фигура казалась знакомой. Женщина двигалась медленно, явно взрослая, кряжистая, совсем не похожая на изящных и юрких, как водица, гаремных жен, что я помнила. Она шла как человек, которому не на кого было производить впечатление.

Из храма тянуло сладостью благовоний. Над Бхаратой, точно густой желток, висело послеполуденное солнце, медленно меняющее цвет на вечернее. В выжженном воздухе витала пыль. В колких кустах и увядших кустах распевали свои загадочные песни насекомые.