Рошани Чокши - Звездная королева [litres]

– Пойми же, тогда для нас так было проще всего. – Матушка Дхина едва не задыхалась от слез.

Знакомое едкое чувство сдавило грудь, и, отвернувшись, я уставилась на Камалу. Та наблюдала, как павлин пытался протащить свой драгоценный хвост сквозь заросли ежевики.

– Зачем вы мне это рассказываете?

Матушка Дхина моргнула:

– Гаури велела выждать время, прежде чем сделать, как ты скажешь. Но, думаю, я бы все равно к тебе пришла. По словам раджи Сканды, ты здесь, чтобы дать всякому нуждающемуся духовное наставление. Вот и направь меня.

Попроси она о таком много лет назад, я бы подыскала ответ поцветистее. Но то было другое время, отныне не принадлежавшее ни одной из нас.

– Вы не задали ни одного вопроса.

– Ты что, не слушала? Я поделилась своей историей, своим позором. И уж нет в живых тех, у кого бы я могла просить прощения. Что ты посоветуешь?

Я все ждала, когда она заплачет, дабы рот мой наполнился таким гневом, что крупицы его заскрипели бы на зубах. Я все ждала и ждала, пока не почувствовала, как столетие один за другим ломает пальцы моей ненависти, и в конце концов в душе не осталось ничего, кроме жалости.

Матушка Дхина замерла передо мной, чуть приоткрыв рот и обнажив гниющие зубы. Никакие мои слова не могли даровать ей отпущение грехов. Позади время, когда она верила чужим речам, – она даже от гороскопов отреклась.

Взгляд мой упал на статую, которую не сдвигали с места годами. Каменная апсара изящно изгибалась, торс резко выступал в одну сторону, а волосы застыли завитками отполированного диорита и гранита. Она казалась тяжелой, но я вспомнила, что уже двигала ее, и статуя была на удивление легкой, ибо внутри она полая. А еще там достаточно места, чтобы прятать всякие мелочи, вроде книг, с которыми я не желала расставаться, конфет, завернутых в скатерть, или даже… пары башмачков, принадлежавших отнюдь не мне.

Я указала на статую:

– Загляните внутрь.

– Ты, верно, повредилась рассудком, – раздраженно проворчала матушка Дхина. – Эту тяжеленную статую не сдвинуть.

– То, что никто этого не делал, не значит, будто это невозможно, – промолвила я с самыми мудрыми интонациями, на какие оказалась способна.

Матушка Дхина подошла к апсаре и, гневно поглядывая в мою сторону, вцепилась в камень. Как я и предполагала, статуя легко поддалась. Лишь мягко зашуршала потревоженная земля.

– Она полая, – сказала матушка Дхина.

И, сунув внутрь руку, выудила пару грязных, но совершенно невредимых башмачков. Уцелели и кисточки, и надоедливые колокольчики, которые звенели всякий раз, как она вышагивала по гарему. Матушка Дхина целую минуту держала их перед собой и только потом прижала к груди, будто древняя обувь могла заполнить кукую-то жуткую пустоту в ее сердце.

– Дочка, – промолвила она, задыхаясь. – Спрятала их от меня, а я так и не нашла.

Я хотела оттереть лицо от пепла, открыть ей, кто я, сказать, что простила, но это было бы ложью. Я не простила матушку Дхину. Я ее пожалела. И мне нравилась наша защита – ее вуаль, мой наряд садхви. Так было лучше для нас обеих.

– Мне пора в гарем. – Она все не отводила взгляда от башмаков, благоговейно улыбаясь. – Прошло довольно времени. Это все, что от меня требуется? Небольшой пожар?

– Да. Если увидите Гаури, передайте, что я буду ждать у дворцовых врат. Она ведь может выпустить меня с лошадью на дорогу с… северной стороны?

Я посмотрела на Камалу, подтверждая верность направления, и она фыркнула. Матушка Дхина все еще любовалась обувью и водила пальцами по шелковым швам, сияющим точно солнечные лучи на воде.

– Ты не садхви, не воровка, не совсем шарлатанка, – промолвила она. – Кто же ты?

Если бы я могла, то сказала бы ей. Но в силу обстоятельств я дала единственно верный ответ:

– Я ходячий мертвец.

Камала все била копытом землю.

– Ну пусти, пусти, пусти, – ныла она.

– Нет.

– Я буду хорошей. Если пустишь, то твою кожу я лишь слегка прокушу. И даже кровушки почти не будет. Душой своей клянусь.

– У тебя нет души.

Камала на миг задумалась.

– Ну пусти, пусти, пусти…

– Да нет там тел. Поверь. Она обещала, что никто не пострадает.

– Так дай проверить, – прошептала она. – Позволь убедиться, что мерзкая старуха сдержала слово…

– Нет. Мы ждем Гаури, а затем уезжаем.

– Ты не особо добра.

– Ты не особо терпелива.

Камала фыркнула и обнюхала мои волосы, брызнув на шею чем-то мокрым и вонючим. Я подавила стон. Так хотелось погрузиться в горячую ванну с пеной, а затем рухнуть на подушки, набитые перьями, но вместо этого меня ждала костлявая спина демоницы.

– Посланники Дхармараджи еще на месте?

– Да, да, они беспокойны, как деревья под штормовым ветром.

– Что, по-твоему, это значит?

– Они ждут. Пускают слюни, и капли падают на землю, жирненькие, как новорожденные младенцы, и тяжелые, как вздохи влюбленных мальчишек… о, они просто измываются надо мной.

Над парапетами гарема чернильными коронами клубился дым. Со всех сторон доносились крики, пока не слились в единый удивленный возглас. Ночь томно раскинулась над дворцом, по которому я когда-то бродила. Беззвездная ночь. И даже луна не видела, как я предаю раджу. Я ждала Гаури, с замиранием сердца готовясь к новой встрече, и вот наконец…

Она выехала ко мне на коне цвета мокрой от дождя древесной коры. Все стражники покинули посты и таскали к гарему ведра с водой, чтобы потушить пожар. Железные ворота никто не охранял, но я все равно ждала. Хотела еще раз увидеть сестру. К тому же у меня было то, что принадлежало ей.

Когда Гаури приблизилась, лицо ее сияло. Я забралась на спину Камалы, и мы вместе рванули сквозь ежевичные заросли в лес. И пока мы неслись прочь, появившаяся луна залила округу серебром. Влажные листья целовали кожу, над головами нашими мерцали венцы из звездной пыли. Рядом с Гаури по жилам моим вновь струилась магия, и я верила, что мы и правда можем стать всем, о чем мечтали, – танцующими медведями или морскими драконами-близнецами с хвостами, способными заарканить океан. Но теперь я понимала, что чувствовала это не из-за волшебных сказок из прошлого, а благодаря тому, о чем узнала в Нараке, но чему не нашла названия. Благодаря любви. Немыслимой любви.

Вскоре мы остановились, и Гаури приподнялась в седле и прищурилась, глядя на угасающий пожар, оставивший после себя лишь клубы дыма. Наконец она повернулась ко мне и поджала губы:

– Огонь потушили. Зачем ты ждала? Ты уже выполнила свой долг.

Я кивнула на черные струи, исчезающие в небе:

– Кто-нибудь пострадал?

– Полагаю, лишь пара шелковых нарядов. Матушка Дхина поджигала с умом. И осторожностью. Но как бы я ни была обязана ей, думаю, благодарить следует именно тебя.