Холли Блэк - Злой король [litres]

Но здесь только я. Одна.

Понукаю лошадь, чтобы двигалась быстрее. Если сумею выбраться из леса и окажусь достаточно близко от дома, я спасена. Там стража, и даже если всадников послал Мадок, он не позволит, чтобы гостью – не говоря уже о воспитаннице – убили на его земле.

Потому что это не соответствует правилам вежливости.

Остается только сделать это.

Несусь сквозь лес, а за спиной стучат копыта. Оглядываюсь – ветер бьет в лицо, волосы лезут в рот. Преследователи растянулись широкой цепью, стараются охватить меня спереди, чтобы оттеснить от владений Мадока к побережью, где прятаться будет негде.

Всадники все ближе и ближе. Слышу, как они перекликаются, но слова теряются на ветру. Моя лошадь быстра, но их кони текучи, словно водные потоки в ночи. Оглянувшись, вижу, как один из них достает лук и стрелы с черным оперением.

Увожу лошадь в сторону, но второй всадник отрезает мне путь к бегству.

Они в доспехах, с оружием в руках. У меня лишь несколько ножей, Закат за седельными сумками и маленький арбалет в мешке. В детстве я ходила через этот лес сотни раз; никогда не думала, что придется принимать здесь бой, и доспехов не надевала.

Мимо со свистом пролетает стрела; другой всадник настигает меня, обнажая меч.

Мне от них не уйти.

Привстаю на стременах, совсем не уверенная, что мне удастся этот трюк, и хватаюсь за крепкую ветвь, под которой проезжаю. Один из белоглазых скакунов обнажает зубы и хватает мою лошадь за бок. Бедное животное ржет и лягается. Воздух рассекает длинный меч врага, и в свете месяца мне кажется, что я вижу янтарные глаза всадника.

Подтянувшись, забираюсь на сук. Секунду просто лежу, приникнув к нему, тяжело дыша, а всадники подо мной скачут кругами. Один делает глоток из фляжки, пачкая губы золотой пылью.

– Кошечка на дереве, – зовет другой, – спускайся к лисам!

Заставляю себя встать на ноги и, вспоминая уроки Призрака, бегу по ветви. Прямо подо мною трое всадников. В воздухе что-то проблескивает – в мою сторону летит топор. Ныряю, стараясь не соскользнуть. Топор пролетает мимо и вгрызается в ствол дерева.

– Прекрасный бросок, – восклицаю я, стараясь, чтобы голос не звучал испуганно. Надо как-то выбираться отсюда. Или залезть выше. А что потом? Я не могу биться против семерых. И даже если бы решилась, меч остался у седла. Все, что у меня есть, – несколько ножей.

– Спускайся, смертная девушка, – зовет тот, что с серебристыми глазами.

– Мы слыхали о твоей жестокости. Мы слыхали о твоей свирепости, – говорит другой низким мелодичным голосом; возможно, это женщина. – Не разочаровывай нас.

Третий кладет на тетиву еще одну стрелу с черным оперением.

– Если я кошка, то дайте вас поцарапать, – отвечаю я, достаю два ножа с листовидными лезвиями и бросаю – они летят во всадников двумя сверкающими дугами.

Один промахивается, другой ударяется в доспех, но у меня появляется секунда, чтобы извлечь топор из дерева. Потом я отталкиваюсь и прыгаю с ветки на ветку; вокруг свистят стрелы, а я благодарю Призрака за все, чему он меня научил.

А потом мне в бедро вонзается стрела.

Не могу удержаться от крика боли. Преодолевая шок, двигаюсь дальше, но скорость уже не та. Следующая стрела вонзается в дерево так близко от моего бока, что только по счастливой случайности не задевает меня.

Даже в темноте они видят слишком хорошо. Гораздо лучше меня.

На их стороне все преимущества. Пока прячусь на дереве, представляю собой движущуюся мишень, но очень неуклюжую. Чем сильнее устану, чем больше потеряю крови, измучаюсь от боли, тем неповоротливее стану. Если не поменяю правила игры, я пропала.

Нужно уравнять шансы. Я должна сделать то, чего они не ожидают. Если не могу видеть, надо использовать другие чувства.

Набрав в легкие воздуха, забыв о боли и не обращая внимания на торчащую из ноги стрелу, сжимаю в руке топор, разбегаюсь и с завыванием прыгаю с ветки вниз.

Мои противники заворачивают коней, пытаясь увернуться от меня.

Попадаю топором в грудь одному из всадников. От удара доспех вдавливается внутрь. Это можно считать удачей, но мгновением позже я теряю равновесие. Оружие выпадает из руки, а я грохаюсь на землю, и от удара у меня вышибает дух. Немедленно откатываюсь подальше от бьющих копыт. В голове звенит, рана горит, но я вскакиваю на ноги. Ломаю древко стрелы, но наконечник при этом входит глубже в плоть.

Всадник, которого я ударила, безвольно свисает с седла, на его губах пузырится кровь.

Другой заходит сбоку, третий скачет прямо на меня. Это стрелок; пока он тянет руку к мечу, я вытаскиваю нож.

Шестеро на одного – гораздо лучший расклад, особенно когда четверо мнутся сзади, словно не до конца уверены, что тоже имеют право напасть.

– Достаточно свирепа для вас? – кричу я им.

Приближается всадник с серебристыми глазами, и я бросаю нож. В него не попадаю, но лезвие вонзается в бок лошади. Она встает на дыбы. Пока всадник пытается осадить ее, на меня устремляется другой. Хватаю топор, делаю глубокий вдох и собираюсь.

Костлявый конь смотрит на меня белыми, без зрачков, глазами. Он выглядит голодным.

Если погибну здесь из-за того, что не подготовилась лучше, проявила легкомыслие и не повесила меч за плечи, то буду очень недовольна собой.

Всадник летит на меня, я упираюсь ногами в землю, но не уверена, что смогу выдержать напор. В отчаянии решаюсь использовать другой прием.

Когда лошадь совсем рядом, бросаюсь на землю ей под ноги, подавляя инстинкт самосохранения и желание бежать от огромного животного. Лошадь прыгает через меня, а я поднимаю топор и рублю вверх. Кровь хлещет мне в лицо.

Тварь пробегает чуть дальше, потом падает со злобным и жалобным визгом, придавливая телом ногу наездника.

Вскакиваю на ноги, вытираю лицо как раз вовремя – вижу, что рыцарь с серебристыми глазами готовится напасть на меня. Ухмыляясь ему, поднимаю топор.

Всадник с янтарными глазами скачет к упавшему товарищу, зовет остальных. Рыцарь с серебристыми глазами откликается на зов, разворачивает коня и едет к своим сообщникам. Всадник, оказавшийся в ловушке, пытается выбраться; я вижу, как двое других вытаскивают его и сажают на другую лошадь. Потом все шестеро исчезают в ночи, но смеха я больше не слышу.

Выжидаю, опасаясь, что они могут вернуться, и боюсь, что из кустов выскочит что-нибудь похуже. Проходит несколько минут. Сейчас самые громкие звуки в лесу – мое прерывистое дыхание и шум крови в голове.

Дрожа и морщась от боли, пробираюсь через лес и натыкаюсь на своего скакуна, лежащего в траве. Его грызет конь убитого всадника. Замахиваюсь топором, и он уносится прочь. Только жизнь моей бедной лошадке уже не вернешь.