Холли Блэк - Злой король [litres]

Поклажа с ее спины исчезла. Должно быть, свалилась во время скачки по лесу; одежда и арбалет пропали. Ножей у меня тоже не осталось, разбросаны по лесу, валяются в кустах. По крайней мере, Закат здесь, пристегнут к седлу. Скрюченными пальцами высвобождаю отцовский меч.

Используя его вместо клюки, тащусь к замку Мадока и во дворе смываю возле колонки кровь.

Внутри нахожу Ориану, сидящую у окна; она вышивает на пяльцах. Смотрит на меня своими розовыми глазами и даже не утруждает себя приветливой улыбкой, как это делают люди.

– Тарин наверху с Виви и ее подругой. Оук спит, Мадок размышляет. – Она осматривает меня с головы до ног. – Ты упала в озеро?

Киваю.

– Глупо, правда?

Ориана делает стежок. Направляюсь к лестнице, но не успеваю поставить ногу на первую ступень, как она заговаривает снова.

– Неужели будет так страшно, если Оук останется со мной в Фейриленде? – спрашивает она. Следует длинная пауза, потом до меня доносится ее шепот: – Не хочу потерять его любовь.

Ненавижу себя за то, что приходится повторять доводы, которые она уже знает:

– Придворные без конца будут лить яд в его уши, нашептывать, что он станет королем, если избавится от Кардана, а те, что верны Кардану, захотят устранить Оука. И это не говоря уже о самых больших угрозах. Пока жив Балекин, Оуку лучше находиться подальше от Фейриленда. Плюс есть еще Орлаг.

Ориана безрадостно кивает и отворачивается к окну.

Возможно, ей просто требуется виновник, тот негодяй, из-за которого Оук живет вдали от нее. Удачи ей – она и так меня не очень любит.

Однако я еще помню, что значит тоска по дому, в котором выросла, и по людям, которые тебя вырастили.

– Ты никогда не потеряешь его любовь, – говорю я, и голос мой звучит так же тихо. Знаю, Ориана слышит меня, но не оборачивается.

Превозмогая боль, поднимаюсь по лестнице. Я уже достигла лестничной площадки, когда из своего кабинета выходит Мадок и смотрит на меня. Нюхает воздух. Интересно, чует ли он кровь, текущую у меня по ноге, запахи грязи и студеной воды из колонки.

Холод пробирает до костей.

Вхожу в свою старую комнату и захлопываю дверь. Лезу в изголовье кровати и радуюсь, обнаружив, что у меня еще остался один нож, в чехле и слегка грязный. Чувствуя себя уверенней, оставляю его на месте.

Закусив губу, хромаю к старой ванне и сажусь на край. Потом разрезаю штаны и осматриваю обломок стрелы, торчащий из плоти. Древко изготовлено из ивы, запачкано пеплом. Мне удается разглядеть, что наконечник сделан из зазубренного рога.

Руки начинают трястись, и я осознаю, насколько быстро колотится сердце, как сильно кружится голова.

Раны стрелой очень опасны, потому что каждое движение наносит дополнительные внутренние повреждения. Тело не может излечиться, пока острый наконечник рвет ткани изнутри.

Делаю глубокий вдох, кладу пальцы вокруг раны и слегка надавливаю. Больно так, что перехватывает дыхание и я едва не падаю в обморок. Но, кажется, кость не задета.

Перевожу дух, собираюсь с силами и, взяв нож, делаю разрез глубиной примерно в дюйм. Боль невыносимая, я хватаю ртом воздух, но запускаю пальцы в рану и вытягиваю наконечник. Обильно хлещет кровь, ее пугающе много. Зажимаю разрез ладонью, пытаясь остановить кровотечение.

Какое-то время нет сил даже пошевелиться, и я просто сижу на краю ванны.

– Джуд? – Это Виви открывает дверь. Смотрит на меня, потом в ванну. Ее кошачьи глаза широко раскрываются.

Трясу головой:

– Никому не говори.

– Ты истекаешь кровью, – возражает она.

– Дай мне… – начинаю и умолкаю, поняв, что рану нужно зашить, о чем я раньше не подумала. Кажется, не в таком уж я порядке. Шок начинает проходить. – Мне нужна игла и нить – не тонкая, для вышивки шелком. И тряпка, чтобы наложить на рану.

Виви мрачно смотрит на нож у меня в руке и на свежую рану.

– Ты сама это сделала?

На секунду ее слова выводят меня из полуобморочного состояния.

– Да, я сама засадила себе стрелу.

– Ладно, ладно. – Она передает мне рубашку с кровати и выходит из комнаты. Прижимаю ткань к ране, надеясь замедлить кровотечение.

Виви возвращается, в руках у нее игла и белая нитка. Нить недолго останется белой.

– Хорошо, – говорю я. – Будешь шить или держать?

– Держать, – отвечает Виви и смотрит так, словно жалеет, что выбор такой небольшой. – Тебе не кажется, что лучше позвать Тарин?

– Ночью, накануне свадьбы? Точно нет. – Пробую вставить нитку в иголку, но руки так дрожат, что это оказывается непросто. – Так, теперь сведи края раны вместе.

Виви опускается на колени и, морщась, выполняет поручение. Я задыхаюсь от боли и стараюсь не потерять сознание. Всего несколько минут, и можно будет сесть, перевести дыхание и расслабиться, обещаю я себе. Всего несколько минут, и все будет в порядке, словно ничего и не случилось.

Стежок. Больно. Больно, больно, опять больно. Закончив, смываю кровь водой, отрываю чистый кусок от рубашки и перевязываю ногу.

Виви подходит ближе:

– Встать сможешь?

– Через минуту, – качаю я головой.

– Как насчет Мадока? – спрашивает она. – Мы можем сказать…

– Никому, – говорю я и, взявшись за край, переношу ногу в ванну. Едва сдерживаюсь, чтобы не вскрикнуть.

Виви открывает кран, льется вода, я смываю остатки крови.

– У тебя одежда промокла, – говорит она озабоченно.

– Дай мне какое-нибудь платье. Поищи, что выбросить не жалко.

Собравшись с духом, хромаю к креслу и падаю в него. Потом стаскиваю с себя куртку и рубашку. Сижу по пояс голая, из-за боли не могу пошевелиться.

Виви тащит платье – такое старое, что Тарин решила не приносить его мне, – собирает ткань, чтобы я могла надеть через голову, и продевает мои руки в рукава, словно я ребенок. Потом осторожно снимает с меня сапоги и то, что осталось от штанов.

– Можешь лечь. Отдохни. Мы с Хизер отвлечем Тарин.

– Со мной все будет хорошо, – отмахиваюсь я.

– Я просто говорю, что тебе больше ничего не нужно делать. – Виви смотрит так, словно вспоминает мои опасения по поводу их приезда сюда. – Кто это сделал?

– Семеро всадников – возможно, рыцари. Но кто на самом деле стоял за нападением? Не знаю.

Виви тяжело вздыхает:

– Джуд, возвращайся со мной в мир смертных. Так не должно быть. Это ненормально.

Я поднимаюсь с кресла. Лучше пойду на раненой ноге, чем такое слушать.

– Что было бы, если бы я к тебе не зашла? – требовательно спрашивает она.

Теперь, когда я встала, нужно двигаться, чтобы не упасть. Направляюсь к двери.

– Не знаю, – отвечаю я. – Но я знаю вот что. Опасность может настичь меня и в мире смертных. Оставаясь здесь, я уверена, что вы с Оуком там находитесь под присмотром. Слушай, я понимаю: ты считаешь, что я занимаюсь глупостями. Но не делай вид, что эти глупости бесполезны.