Холли Блэк - Злой король [litres]

– Если бы было не то, ты не знала бы, что я подумал, – возражает Мадок. – Очень умно, дочка. Неудивительно, что ты не соблазнилась моими предложениями. Я сказал, что не должен недооценивать тебя, и все же недооценил. Недооценил твои амбиции и твою наглость.

– Нет, – говорю я. – Ты не понимаешь…

– О, думаю, что понимаю, – уверенно заявляет Мадок, не желая слушать ни про Оука, не готового взойти на трон, ни о моем желании избежать кровопролития, ни о договоре на год и один день, который мне необходимо во что бы то ни стало продлить. Он слишком зол для этого. – Теперь я наконец понял. Орлаг и Подводное королевство мы одолеем вместе. А когда прогоним их, то за шахматной доской останемся вдвоем – против друг друга. И я одержу над тобой победу, но подготовлюсь к ней как можно тщательней, как перед схваткой с соперником, который доказал, что он мне ровня.

Не успеваю я сообразить, что ответить, как он хватает меня за руку и тащит на лужайку.

– Иди. У нас остались несыгранные роли.

Щурясь от предвечернего солнца, Мадок оставляет меня и отправляется поговорить с группой рыцарей, собравшихся тесной кучкой возле декоративного фонтана. Перед уходом он кивает мне, как равноправному оппоненту.

Меня пробирает дрожь. Когда я схватилась с ним в Холлоу-Холле, предварительно отравив вино в его кубке, я думала, что мы стали врагами. Но это гораздо хуже. Он знает, что я стою между ним и короной, и не имеет значения, любит он меня или ненавидит. Мадок сделает все, чтобы вырвать власть из моих рук.

Делать нечего, и я углубляюсь в лабиринт, чтобы попасть в его центр, где уже начинается празднование.

Три поворота, и мне уже кажется, что гости совсем не в этой стороне. Звуки глохнут, и раскаты смеха доносятся вроде бы со всех сторон. Заросли самшита достаточно высоки, чтобы потерять ориентацию.

Семь поворотов, и я окончательно заблудилась. Пробую двигаться назад и вижу, что лабиринт полностью изменился. Дорожки не там, где проходили прежде.

Конечно, это не простой нормальный лабиринт. Этот устроен так, чтобы меня поймать.

Вспоминаю, что в листве прячутся корневики, готовые прийти на помощь Оуку. Не знаю, издеваются они надо мной или нет, но уверена, что кто-то меня услышит, если я заговорю.

– Я прорублю себе дорогу через вас, – предупреждаю я стены из листьев. – Давайте играть честно.

Позади шелестят ветви. Поворачиваюсь – новый проход.

– Лучше бы эта тропинка вывела меня на праздник, – бурчу себе под нос и двигаюсь по дорожке. Надеюсь, она не заведет меня в потайной склеп для тех, кто угрожает лабиринту.

Еще один поворот, и я выхожу на полянку, усеянную маленькими белыми цветами и с миниатюрной каменной башней посредине. Изнутри доносятся странные звуки – рычание пополам с плачем.

Вытаскиваю Закат. В Фейриленде плачут немногие твари. Но те, что плачут – как, например, банши, – очень опасны.

– Кто там? – спрашиваю я. – Выходи, или я войду.

К моему удивлению, наружу выбирается Хизер. Уши у нее вытянулись и покрылись шерстью, как у кошки. Форма носа изменилась, а над бровями и из щек растут вибриссы.

Хуже всего то, что усы и шерсть – не наваждение, потому что я не могу видеть сквозь них. Это какое-то настоящее колдовство, и оно продолжает действовать. Пока я смотрю на Хизер, ее руки покрываются пушистой шерсткой черепахового окраса.

– Что… что случилось? – запинаясь, спрашиваю я.

Она открывает рот, но вместо слов оттуда несется жалобный вой.

Не сдержавшись, я прыскаю. Не потому, что это забавно, просто нервы не выдерживают. А потом мне становится страшно, особенно когда она шипит.

Присаживаюсь на корточки, морщась от боли, причиняемой швами.

– Не паникуй. Извини. Ты просто застала меня врасплох. Вот почему я предупреждала, что надо носить с собой обереги.

Она снова издает шипяще-воющий звук.

– Да, – соглашаюсь я, вздыхая. – Никто не любит слов «я же тебе говорил». Не тревожься. Какой бы глупец ни придумал эту забавную шутку, он о ней горько пожалеет. Идем.

Дрожа, Хизер следует за мной. Когда я пробую обнять ее, она шарахается в сторону и шипит. По крайней мере, она пока в состоянии идти на двух ногах. И в ней еще осталось достаточно от человека, чтобы не убегать, а держаться рядом со мной.

Углубляемся в лабиринт, и на этот раз он не морочит нам головы. Через три поворота мы уже стоим среди гостей. Негромко плещется фонтан, и звуки струй смешиваются с разговором.

Оглядываюсь по сторонам в поисках кого-нибудь знакомого.

Тарин и Локка не видно. Похоже, удалились в какую-нибудь беседку, где наедине принесут друг другу клятвы. Это и будет их настоящее фейрийское бракосочетание – таинство без свидетелей. В земле, где нет места лжи, не нужно делать публичных обещаний, чтобы связать себя с возлюбленным.

Ко мне спешит Виви, она хватает Хизер за руки. У той уже пальцы поджались к ладони на манер кошачьей лапки.

– Что случилось? – требовательно спрашивает Ориана.

– Хизер? – Оук тоже хочет это знать. Она смотрит на него глазами, очень похожими на глаза моей сестры. Я думаю, не в этом ли скрыт смысл этой шутки. Кошка для девушки с кошачьими глазами.

– Сделай что-нибудь, – просит Виви Ориану.

– Я не сильна в колдовстве, – отвечает та. – Снятие проклятий никогда не являлось моей специальностью.

– Кто это сделал, тот может и расколдовать. – Я почти рычу, и это делает меня похожей на Мадока. Виви смотрит на меня со странным выражением на лице.

– Джуд, – предупреждает Ориана, но Хизер уже указывает костяшками пальцев.

Возле трио фавнов, играющих на флейтах, стоит юнец с кошачьими ушками. Шагаю через лабиринт к нему. Одна рука ложится на рукоять меча; в этом движении все мое недовольство ситуациями, которые я не могу контролировать.

Второй рукой выбиваю кубок с зеленым вином из пальцев юнца. Напиток выплескивается на клевер и, стекая, впитывается в землю под нашими ногами.

– Что такое? – возмущается юноша.

– Ты наложил проклятие вон на ту девушку, – говорю я. – Немедленно все исправь.

– Она восхищалась моими ушами, – говорит юнец. – Я просто дал ей то, чего она хотела. Ради праздника.

– Вот что я скажу, когда вспорю тебе брюхо и развешу потроха на ветках, – говорю я ему. – Я просто дала ему то, что он хотел. В конце концов, если бы он не хотел, чтобы его выпотрошили, то откликнулся бы на мою вполне разумную просьбу.

Сердито поглядывая на гостей, он направляется по лужайке к Хизер и произносит несколько слов. Чары начинают рассеиваться. Хизер принимается плакать, пока к ней возвращается человеческий облик. Она прямо содрогается от прерывистых рыданий.

– Я хочу уехать, – наконец произносит она дрожащим слезливым голосом. – Хочу уехать домой прямо сейчас и никогда не возвращаться.